— А если бы такое случилось в самый первый раз?
— В первый раз? И он бы изнасиловал меня? Ну, я даже не могу представить себе этого. Сейчас, в сорок лет, я бы убила его, а в семнадцать, небось, рыдала бы.
— Что же, вы знали, что я могу увидеть все, и позволили ему? — вдруг осмелела Варька.
— Да не знала я, думала, ты вышла. Варя, я Алексею позволю все, что угодно. С ним только и почувствовала, что живу, а то три года только о магазине и думала. И любви у меня до него не было, да и не будет больше никогда. Это уж точно. Ты вот сколько раз влюблялась? Небось, не раз успела уже… А у меня такое, почти в сорок лет, впервые.
Элен попала точно. Варя смутилась. Она порой винила себя за непостоянство, за то, что так быстро разлюбила Николя — с появлением графа перестала его вообще вспоминать.
Позже, ночью, Элен говорила Алексею:
— Мне кажется, Варю изнасиловал кто-то. Она задавала мне такие странные вопросы. А ты бы мог, в самом деле, изнасиловать меня?
— Ты тоже задаешь странные вопросы. Конечно, нет.
— Так, может быть, и к лучшему, что она видела нас. Пусть знает, что любовь бывает разная.
— Ну, дорогая, — с сомнением протянул он, — какая же это любовь, если изнасиловали. На мой взгляд это не совместимые вещи.
Елена все чувствовала неловкость, что Варя застала их, и ночью, когда Алексей заснул, она мысленно продолжала разговор с девушкой: «О, господи, Варя, я семнадцать лет была замужем и любовью занималась только ночью, при зашторенных окнах, в ночных рубашках. Я понятия не имела, что это может приносить радость. Спасибо, что нашелся такой дурачок, который не замечает моего возраста и не боится любить меня в любое время и в любом месте, когда только захочет. Он просто умеет радоваться жизни и брать от нее все, что может. Он мое единственное счастье в этом мире. Я люблю его, как никого никогда не любила. Сколько он еще пробудет со мной? Он же на тринадцать лет моложе меня, я каждый день боюсь, что он больше не придет, мне сейчас каждый миг с ним дорог».
После этого случая Варя поневоле стала обращать внимание на этих двоих, замечать то, что раньше не видела, и теперь не раз заставала их в объятиях друг друга — ведь она жила в одной квартире с Элен. Дверь на кухню закрывалась плохо, если ее забывали специально плотно затворить. А Варя любила прийти в темноте на кухню, налить остывшего чаю и тихо сидеть с кружкой и бубликом. Потому она и стала свидетелем другого случая, который вообще ошеломил ее. В тот день Алексей задержался и появился, когда уж стемнело. Варя сидела со своим чаем на кухне без свечи, дверь в хозяйскую прихожую была лишь притворена. Она услышала голос Андрюхи — истопника, открывшего запертую дверь, потом быстрые шаги Алексея по лестнице. Варя думала, что Элен, как всегда, придет на кухню за холодным ужином для Алексея, и собралась потихоньку убежать в свою комнату, чтобы не заставили накрывать стол для него. Длинный коридор слабо освещался свечой, горевшей в гостиной, — стена и дверь между гостиной и прихожей, были стеклянными. Эта прозрачная стена была задрапирована темными шторами, подхваченными бантами, чтобы дневной свет попадал в темный, без окон, коридор. Сюда выходили и другие двери — спальни, кабинета, детской и комнаты для гостей, гардеробной и туалетной. Но все они были деревянными, глухими. Меж дверей висели зеркала, около каждого — подставки, заставленные всякой мелочью — фигурками, шкатулками, фотографиями в рамках. В приоткрытую дверь кухни Варя увидела, как Элен вышла из гостиной, обняла своего любимого, потом стала расстегивать на нем одежду и даже штаны. Но он вдруг отстранился, поднял ее на руки и понес в спальню. Он шел, путаясь в сползающих штанах, и его торчащая плоть смешно приподнимала рубаху, покачивалась впереди, отражаясь во всех зеркалах.