Я продолжал обдумывать положение. Надежды мои стали расти. В это время я уже шел по улицам. Вид магазина готового платья внушил мне страстное желание сбросить мой потертый костюм и снова одеться прилично. Мог ли я это сделать? Нет. У меня не было ни гроша, кроме этого билета в миллион фунтов стерлингов. Я сделал над собой усилие и прошел мимо. Но вскоре повернул назад. Искушение было чересчур сильно. Должно быть, я прошел мимо этого магазина раз пять или шесть, мужественно борясь с собой. Наконец я сдался не мог не сдаться. Я спросил, нет ли у них какого-нибудь забракованного платья, оставшегося у них на руках. Приказчик, к которому я обратился, ничего не ответив, кивком головы направил меня к другому. Я подошел к указанному приказчику, и тот отправил меня к третьему, тоже — головой, без слов. Я добрался до него, и он сказал:
— Сейчас буду к вашим услугам.
Я подождал, покуда он покончил с своим делом, потом он повел меня в заднюю комнату, перерыл кучу забракованного платья и выбрал для меня самое дешевое. Я надел его. Оно было не впору и отнюдь не соблазнительно, но оно было ново, и я очень желал приобрести его. Поэтому я не нашел в нем никаких недостатков и сказал с некоторой застенчивостью:
— Я был бы вам очень благодарен, если бы вы подождали деньги несколько дней. У меня нет при себе мелочи.
Приказчик изобразил на своем лице самое саркастическое выражение и сказал:
— Ах, у вас нет мелочи? Конечно, я этого и ожидал.
Я знаю, что джентльмены, подобные вам, носят при себе только крупные купюры…
Я был уязвлен и ответил:
— Друг мой, не всегда следует судить о незнакомом человеке по одежде. Я вполне могу заплатить за это платье: я просто не хотел утруждать вас разменом крупного билета.
Он несколько изменил выражение лица, но тон его остался почти таким же высокомерным.
— Я не хотел вас обидеть, но уж если на то пошло-должен сказать, что вы напрасно беретесь решать, можем ли мы разменять ваш билет. Разумеется можем.
Я передал ему билет и сказал:
— А, в таком случае, отлично. Прошу извинить меня.
Он взял билет с улыбкой, с одной из тех широких улыбок, которые расплываются по всему лицу, собирают его в складки, морщины, спирали и делают его похожим на поверхность пруда, когда в него брошен камень. Когда же, беря билет, он бросил на него взгляд, лицо его как-то сразу пожелтело, улыбка застыла и стала похожа на волнистые, червеобразные потоки лавы, которые встречаются в затверделом виде на небольшой высоте по склонам Везувия. Я никогда до сих пор не видел, чтобы улыбка была так закреплена, так сказать, увековечена. Но человек этот стоял именно с таким видом, держа в руке билет, так что хозяин подбежал узнать, в чем дело, и с живостью спросил: