— В городе появился живодер, убивающий мальчиков семи-восьми лет. Вот и все. Если милиция хочет его найти, ей прежде необходимо учесть этот психологический сдвиг. Просто так ничего не происходит. Все всегда подчинено логике.
— В убийстве детей ты видишь логику? — спросила мама.
— Нельзя одной логикой объяснять поступки всех.
— Тогда почему почти все в городе уверены, что убийца среди цыган?
— Потому что мы как были стадом, так им и остались, — ответил отец. — Я говорю о логике маньяка, а не о принципе общего заблуждения. Твоя логика — родить и воспитать сына. Его — найти мальчика и убить.
Ох, лучше бы он этого не говорил… В условиях и без того усиленного режима наблюдения последующие несколько дней я не мог выйти из дома без сопровождения мамы. Впрочем, этого я не стеснялся. С некоторых пор все дети ходили по городу только в сопровождении родителей. В нашем местечке жил страх.
Испытывая его, я отправлялся на прогулки и покупал себе мороженое. Странная, необъяснимая сила тянула меня к территории, окруженной ротой солдат внутренних войск.
Около трех лет назад подарили мне книжку в твердой обложке с безобидным названием «Сказки народов Севера». Читать я тогда еще не умел, мог только рассматривать картинки, которыми щедро была снабжена книжка. Каждый раз, когда добирался до восемнадцатой страницы, я захлопывал ее и прятал в шкаф. Там было изображено существо, приводящее меня в ужас. Спросить у родителей я не решался. А вдруг они тоже испугаются?
Началась незримая борьба между мной и страхом, жившим в этой книге. Никто, а я в первую очередь, не мог объяснить, почему меня так тянуло к этой книге, причем именно в те часы, когда дома никого не было. Я хотел пережить свой страх один на один, уже в первую же минуту после того, как в замочной скважине переставал шуметь ключ, принадлежащий маме, уходящей на работу. Как только хлопала дверь подъезда, я медленно подходил к шкафу, открывал его, вынимал книжку и перелистывал страницы, поглядывая в правый нижний угол каждой из них. Я ждал, когда появится разворот перед картинкой, и заранее начинал бояться. Мне было очень неприятно, я ощущал ни с чем не сравнимый дискомфорт, но все равно цеплял пальцами страничку и переворачивал ее.
Оскаленное, ощетинившееся чудовище снова встречало меня диким взглядом, жуткой пастью с огромными желтыми зубами, бурой всклокоченной шерстью и пеной на брылах. Художник определенно старался. Я ни разу не видел такого зверя ни по телевизору, ни в других книгах. Может, живописец был не ахти, или же я еще не мог узнать в этом звере какое-то животное, известное мне. Как бы то ни было, восемнадцатая страница книги всегда была для меня последней. Страх легче принять, чем объяснить и уничтожить. Не забудьте, что мне тогда не исполнилось и пяти лет.