Видение, приступ, усмешка воображения проходят. Приласкав ее напоследок, он отнимает руку и снова превращается в того человека, каким был с нею прежде.
- Вы не хотите устроить алтарь?
- Я пока не думал об этом.
- Можно вон в том углу, где свеча. Поставите там его портрет. Если хотите, я буду следить, чтобы свеча не гасла, когда вы уходите.
- Если устраивать алтарь, так навсегда, Матреша. А твоя матушка, когда я уеду, верно, захочет сдать эту комнату кому-то еще.
- А когда вы уедете?
- Пока не знаю, - отвечает он, избегая ловушки. И следом: - Траур по умершему дитяти скончания не имеет. Ты это хочешь от меня услышать? Вот, я сказал. Это правда.
То ли оттого, что она замечает, как изменился его тон, то ли слова его задевают девочку за живое, ее приметно передергивает.
- Если ты вдруг умрешь, твоя матушка будет до конца своих дней скорбеть о тебе. - И, к собственному удивлению, он добавляет:
- И я тоже.
И это правда? Нет, покамест нет, но, возможно, станет ею.
- Тогда можно мне зажечь для него свечу?
- Да, можно.
- И следить, чтобы она не гасла?
- Да. Но почему для тебя так важна эта свеча?
Матрена неловко мнется.
- Не хочу, чтобы он был в темноте, - наконец отвечает она.
Странно, но и ему порой видится нечто подобное. Корабль в море, бурная ночь, мальчик падает за борт. Борясь с волнами, как-то ухитряясь держаться на плаву, мальчик в ужасе кричит: набирает воздуху в грудь и кричит, набирает и кричит, взывая к кораблю, который был ему домом и который уже не дом его больше. На корме качается фонарь, к которому прикован взгляд мальчика, крапинка света в пустыне воды и мрака. Пока я вижу этот свет, говорит он себе, я не погиб.
- Можно я сейчас и зажгу? - спрашивает девочка.
- Как хочешь. Но портрета мы ставить не будем, пока не будем.
Она зажигает свечу, ставит ее под зеркало. Затем, с доверчивостью, берущей его врасплох, снова садится на кровать, прислонясь головою к его плечу. Вдвоем они смотрят на ровное пламя свечи. С улицы внизу долетают крики играющих детей. Пальцы его стискивают плечо девочки, он прижимает ее к себе. Он чувствует, как под рукою его складываются одна за другой мягкие, отроческие косточки, точно птица складывает крыло.
8
Иванов
Он засыпает, как засыпает каждую ночь, с намереньем отыскать дорогу к Павлу. Однако этой ночью его будит - почти сразу, как кажется, - голос, тонкий до бестелесности, зовущий с улицы внизу. "Исаев!" - вновь и вновь терпеливо взывает голос.
Ветер свистит в камышах, вот и все, думает он и благодарно проваливается назад, в забытье. Лето, ветер в камышах, синее небо, испещренное высокими облаками, и он, насвистывая, шагающий вдоль ручья с тростью в руке, которой он лениво постукивает по камышинам. Взлетают, шелестя крыльями, ткачики. Он останавливается, замирает, вслушиваясь. Кузнечики тоже вдруг примолкают, всего только и слышно, что звук его дыхания да шелест камыша на ветру. "Исаев!" зовет его ветер.