Афанасьев не оставляет этот сюжет без толкования, разбирая его аналог: «В числе других диковинок бог-громовик отымает у ведьмы славное зеркальце, в которое можно видеть весь мир, то есть выводит из-за туч всеозаряющее солнце, издревле уподобляемое зоркому глазу и блестящему металлическому щиту или зеркалу; щипцы, которыми он тянет за язык бабу-ягу, и железные прутья, которыми бьет ее, — символы разящих молний; теми же орудиями побеждают богатыри и чертей, и драконов».
Последующий эпизод познакомит нас с иными прерогативами зеркала.
«Марку-королевичу вила (у западных славян — ведьма, колдунья. — А. В.) предвозвестила его смертный час и в подтверждение слов своих послала его к горному источнику, заглянув в который королевич тотчас же прочитал на своем лице близкую кончину… Чехи до сих пор убеждены, что, глядясь в колодцы на „щедрый“ вечер, можно увидеть свое будущее».
Слова вилы, адресованные королевичу, являются пророчеством и сами по себе: «Как будешь ты на вершине горы, посмотри справа налево — там стоят две тонкие ели, а меж ними струится светлый ключ; сойди с коня, загляни в воду на свое лицо, и узнаешь, что тебя ожидает смерть…»
Авторитетна ли вила в представлениях королевича? Безусловно! Иначе пропустил бы он ее слова мимо ушей. Но зеркало авторитетней… Потому что оно подает пророчество как зрелище. А увиденное, как известно, кажется более достоверным, чем услышанное.
Сказка разъясняется следующим образом: «Этот горный колодец соответствует тем скандинавским источникам мудрости и предвидения, которые истекали из-под корней Иггдразили, и особенно… возле которого обитали норны, определявшие течение жизни и смерть каждого человека. В старину многие с боязнью смотрели на свой отраженный образ. Вероятно, на гадании, с каким издревле обращались к водным источникам, основывается позднейшее гадание с зеркалом; доныне девушки, желая увидеть своего суженого, смотрят или на дно колодца, или в зеркало…»
И вновь мы вернулись на круги своя. Зеркало — это душа, зеркало — это судьба, зеркало — это потустороннее. Или, верней, никуда мы не возвращались, а пребывали все время на одном месте, воображая, будто путешествуем бог весть как далеко. Путешествуя, мы не путешествовали. Ибо все функции зеркала, сколь бы экзотическими или ремесленнически-прикладными они ни казались: сосуд для духов, барометр, даже лекарство в руках колдуний, возвращающих ворожбою любовь[12], - сводятся к двум-трем главным. А уж те в свой черед принимают любые модификации, постоянно сохраняя, однако, свой исконный глубинный смысл.