Синтия не ревновала. Это было нечто более глубокое. Она знала по опыту, что человека любишь не за богатство, знатность или доброту, а любишь просто за то, что он есть. Она видела недостатки Роберта слишком ясно: его раздражительность, его безжалостность, его вулканическую, бьющую через край, не знающую меры энергию. Но она видела также и его великодушие, мягкость и неодолимое влечение к чему-то чистому и непорочному.
Она просто любила Роберта. Неужели ничего нельзя поправить? Что случилось, что изменилось в эти последние недели? Только сегодня утром, вспомнила вдруг Синтия, он прошел мимо нее, бросив лишь «доброе утро». Он казался человеком на грани смертельной болезни или невыносимо озабоченным, но Синтия не могла поверить, что это связано только с Микаэлой. Здесь было что-то другое. Но пожалуйста. Господи! Только не то, что предположила Сара!
— Ничего нельзя исправить! — Микаэла произнесла ее мысль вслух, как будто убеждая себя, и Синтия вздрогнула.
— Еще не поздно! — выкрикнула она звенящим голосом. Микаэла широко раскрыла от удивления глаза, и Синтия продолжила: — У меня есть надежда, что эта свадьба будет остановлена. Снимай платье, девочка! Отбрось его прочь и забудь о нем. Мы отправим записку, что ты заболела, а потом уедем куда-нибудь вместе, ты и я. Мы найдем, где тебе скрыться, и все обдумаем, пока… — Она мгновение помолчала, чтобы придать силы своим словам, — пока ты вновь не увидишь Хью.
— О чем вы говорите? — прошептала Микаэла.
— Я написала Хью, — объяснила Синтия. — Я сообщила ему, что ты собираешься сделать, но я понятия не имею, где он. Возможно, он все еще за границей. В любом случае, я теперь знаю, что он не получал письма. Он любит тебя, Микаэла. Что бы ты ему ни сказала в прошлый раз, на что бы ни согласилась, я уверена, он любит тебя, потому что твоя любовь к нему такая реальная. Мы подождем, пока не услышим весточки от него.
Она остановилась перевести дыхание. Микаэла изумленно смотрела на нее.
— Вы написали Хью? — произнесла она странным голосом.
— Да, я написала ему, — ответила Синтия. — Он должен знать.
— Тогда почему он не ответил? — Это был крик души.
— Если он за границей, у него не было времени на ответ. Я могла написать только на Гросвенор-сквер — это единственный адрес, что у меня есть.
Внезапно Микаэла спрятала лицо в руках.
— Вы правы, — прошептала она. — Я не могу этого сделать! Я не могу пройти через это! О, Синтия, Синтия, помогите мне!
Барьер был наконец разрушен. Крепкая внешняя оболочка холодного пренебрежения, с которым Микаэла так долго смотрела на мир, дала трещину и раскололась. И теперь в комнате в белом свадебном платье стояла всего лишь маленькая испуганная девочка, сбитая с толку эмоциями, слишком сильными для ее неокрепшей души.