Прошли два часа томительного ожидания. Я вдруг подумал, а что, если бандиты вернутся другой дорогой, через Грибовичи? Правда, дорога там была в отвратительном состоянии. Но чем черт не шутит! Если это так, то надо немедленно кончать с пятым бандитом и готовить стационар к обороне. Я уже хотел дать соответствующее распоряжение, как показались наши снайперы, а за ними — вооруженные автоматами школьники. Они вели незнакомого человека. Голова его была повязана окровавленной тряпкой, руки связаны сзади.
— Все о'кей, шеф! Враг уничтожен, стационар наш! — Александр Иванович сиял.
— Два твои? — спросил я.
— Естественно! Одного ухандокал Николай, а другого — Петр Тихонович, — указал он на отца Алексея. — Точно в лоб!
— А этого? — я показал на забинтованную голову бандита.
— А этого? — Сашка засмеялся, — Пушкин!
— Какой Пушкин?
— Чугунный!
Я вспомнил, что у меня в кабинете стоял на столе небольшой бюст Александра Сергеевича.
— И как это?
— Я ее не знаю. Она просила передать тебе, что ее зовут Светлана!
— Светка! — не поверил я своим ушам, переглянувшись с Борисом Ивановичем.
— А что! Она может!
— Ладно! Потом узнаем подробности. А сейчас вот что! Саша, тебе придется вернуться. Бери пулемет и установи его на крыше корпуса. С собой захвати человек пятнадцать. Это на тот случай, если бандиты вернутся через Грибовичи. Встретишь их! А этого давай сюда, — я указал на пленного.
Это был мужчина лет сорока. Его худая длинная шея была сплошь покрыта рыжей щетиной.
— Я не спрашиваю вас, кто вы. Это безразлично. В любом случае вы сегодня умрете, — предупредил я его. — Вы ответите на несколько моих вопросов и вас тут повесят.
Пленный побледнел:
— Зачем же мне тогда отвечать?
— Чтобы заслужить легкую смерть. Если вы будете молчать, вас зароют в муравейник. Через пару суток они очистят ваш скелет от мяса и внутренностей.
— Вы этого не сделаете! — вскричал несчастный.
— Почему? — искренне удивился я. — Кто нам помешает?
— Это бесчеловечно!
— Ага. Человечно было перебить автоматной очередью ноги восьмилетнему ребенку и оставить его умирать посреди двора?
— Он кидал в нас камни…
— Да? Вот вы и определили соразмерность поступка и наказания.
Пленник молчал.
Я подозвал троих ребят из тех, что были свидетелями расстрела своих товарищей.
— Снимите ему брюки и посадите на муравейник.
— Может, не надо? — Алексей смотрел на меня осуждающе.
— Надо!
Через десять минут со стороны поляны, где под большим дубом стоял огромный муравейник, раздались вопли. Спустя еще пять минут мне сообщили, что пленник согласился отвечать на вопросы.