— Его сын должен продолжить борьбу отца. Молодой Эдуард. Он такой же хороший, да?
— Один из самых лучших, — ответил Джон. — Такой же храбрый солдат, как и его отец…
— О, Боже мой! — Элеонора закрыла лицо руками, безудержно рыдая.
Эдуард обнял мать за плечи, но его лицо тоже было в слезах.
— Ричард мертв. Томас мертв. Я не думала, когда они отправлялись в поход… такие храбрые, мужественные. Я не знала, что больше не увижу его. Умереть! И как умереть! Измена! О Боже милостивый, умереть от рук женщины! Подлой низкой женщины! Ричард должен был объявить себя королем. О Томас, сынок… Мой сын.
Джон Батлер не скрывал слез. Он низко опустил голову, и его следующие слова были едва слышны:
— Он умер, как солдат, сражаясь доблестно и отважно. Это лучшая смерть для мужчины. Он ни на секунду не покинул своего господина. Томас отомстил за него, поразив убийцу. Бог примет его с почестями, потому что небесам мила столь храбрая и честная душа.
Слова Джона утешали разум, но не сердце. Худшее же ожидало их впереди. Армия королевы собралась в Йорке. Солдаты мародерствовали, сжигали дома и насиловали женщин. Поместья Морландов пострадали незначительно, поскольку были хорошо укреплены, а вооруженная стража не позволила солдатне проникнуть на территории их угодий. Однако были сожжены амбары и уничтожены зимние запасы. В остальных местах пострадали целые деревни — там все было разграблено, а люди убиты.
В первый день своего приезда в Йорк Элеонора не могла сдержать дрожи, когда увидела выставленные на всеобщее обозрение отрубленные головы мятежников. Она с ужасом взирала на картину, которую не могла представить себе даже в самом кошмарном сне: для устрашения народа Маргарита приказала посадить на кол головы своих злейших врагов — юного Рутланда, Солсбери и Ричарда Йорка.
Элеонора чувствовала, что может сойти с ума от горя при виде окровавленной головы человека, который был любовью всей ее жизни. Шутовская корона из бумаги и соломы выглядела страшным надругательством над мертвым. Элеонора невидящими глазами созерцала эти твердые губы, некогда дарившие ей улыбки и поцелуи, а сейчас покрытые кровавой коркой. Остаться здесь и ждать, пока вороны выклюют его глаза, когда-то синие и полные жизни, — нет, это могло лишить ее рассудка. Он был таким добрым, порядочным человеком и оказался наказанным за то, что слово чести не было для него пустым звуком. Этот блестящий рыцарь ставил понятие достоинства выше власти, выше любви и богатства. Его благородное сердце, не знавшее подлости, было так жестоко предано! С ним обошлись, как с разбойником, хотя в смерти своей, как и в жизни, он заслуживал лишь почестей. Жить, чтобы увидеть такое беззаконие, значило зря проживать свои дни.