Новые светлые коттеджи выросли на кривых улочках села, да только так, будто подарили монашенке вместе с праздничным куличом пачку папирос «Север». Старое русское село с тремя церквями и гостиным рядом приобрело несерьезный вид.
Утром Степан вместе с Уваром Васильевичем сходили в чайную, на дверях которой была приклеена бумажка:
«Районному Дому культуры требуется художник-дикоратор. Оплата здельно».
Сергей Петрович Лебедев встретил Степана с радостью.
— Рассказывай, что на душе болит.
— Если бы знал точно, сразу же бы все и сказал или ничего бы не стал рассказывать.
— Понимаю. Не определился еще, значит. Потому и ясности нет. Что же, это вполне естественно. Но головы вешать не советую.
«Не определился. Ясности нет…» И этот поучать начинает. Мария Никитична, дед Увар, заведующий районо. Все с обидной снисходительностью хотят сказать не очень пристойные слова: «Зеленый. Слушаться не будешь — дело не пойдет, опрокинется телега». Не учитывают, что этот «зеленый» был уже на Севере, работал в труднейших условиях, что отслужил в армии. Думал, проверял, делал выводы. Не фразы нужны были Степану. За фразами он не находил ничего того, что нужно сейчас. Легко ставить из районовского кабинета задачи. «Добиться стопроцентной успеваемости, воспитывать молодежь в духе коммунистического отношения к труду, всесторонне развитой, готовой к любым испытаниям!» А сами-то вы готовы?! Людям, которые произносят эти лозунги, искусство педагога кажется легким. И тем оно легче представляется, чем меньше в нем смыслят.
— Вешать нос, не вешать его… Разве это имеет значение, — заговорил Степан. — Вы поймите. В школе случилась беда — директор в ответе, не привезли дров — тоже, обворовали школьный сад, пусть даже и не школьники, — все равно директор виноват. Суды-пересуды на всю деревню. И недоверие. А поддержать директора некому. Он — козел отпущения. Раз ты директор — ты и отвечай, большому кораблю — большое плавание, наше дело сторона. И старые, и молодые, и педагоги, и родители — все вроде бы прицеливаются в тебя из пистолета.
Лебедев сидел спокойно, не шевелясь. Степан увидел его глаза. Такие и у отца: полные строгости и участия. Левая рука с длинными пальцами сдавливала крышку стола, и пальцы белели.
— Правильно. И старые, и молодые проверяют тебя. На что способен? Как мыслишь? Что умеешь? Но это не страшно. Это скоро пройдет. Есть явления куда более сложные: консервативность стариков и наплевательское отношение к делу молодежи. Старики меряют все на свою мерку, а молодые, это свойственно многим поколениям, думают, что у них еще все впереди и, как правило, опаздывают.