— Ты верен, а она тебе? Поди давно уж крутит с кем-нибудь!
— Крутит. Быкам хвосты.
— Вижу я, что Нина Рогова тебе нравится. Влюблен?
— Какая уж тут любовь, когда того и гляди пулю схватишь!
И было непонятно: шутит старшина или в самом деле страх обуял его. Выяснилось все вскоре.
…Шли все дальше на запад. Катили самоходки и танки, подпрыгивали по бревенчатым настилам грузовики. Шел вместе со всеми по болотистым тропкам старшина. И никто не заметил, как с началом боев слинял он и скис. Белесые ресницы его подрагивали, зрачки наливались ужасом. Не понял никто тайных мыслей Завьялова, тлевшей в душе загнетки: уйти, выжить за любые коврижки. И старшина торопил себя: «Действуй, думай. Нет положений безвыходных. Все в твоих руках!» Он все чаще приходил к таким мыслям. Представлял, как распрощается с этими людьми, как заживет устроенной жизнью. Ждать конца войны? Погибнуть? Глупо. Пусть подставляют башку дурные бараны, а я свое отдал. Хватит. Сознание превосходства над солдатами примиряло его немного с ними, вызывало к ним даже жалость. И он сидел иногда среди них у костров, на привалах, как свой, пряча глаза. «Ни за что пропадешь тут, на этом треклятом фронте. На кой она мне сдалась эта Карелия?»
Худые задумки гнездились в голове Завьялова.
Людмилка разбудила Павла за полночь:
— Павлик! Слышь ты, вставай!
— Что, Людмилочка?
— Старшина пьяный, по лесу шатается. В руке пистолет.
— Ну и что?
— Что, что? Неуж-то не понимаешь. Ведь фронт.
— Заградотряды кругом.
— Господи, да к озеру он пошел.
— К озеру? И там есть.
Павел все-таки поднялся, разбудил десантников, попросил Людмилку показать, где она видела Завьялова. Крадучись пошли по светлому лесу… Вот впереди пьяный старшина. Постоял у сосны, пошел к берегу вихляющейся походкой. У Павла заиграли в голосе озорные нотки:
— Давайте проследим, что все-таки он будет делать. Весь спирт, что нам на роту выдали, сам, наверное, выпил.
А старшина уходил. Вот он продрался через заросли ивняка к маленькому ручейку, впадающему в озеро, и затаился на берегу. Ребята наблюдали. Ваня Зашивин ворчал:
— Да ну его к чёмору. Сейчас оправится под ракиту и домой пойдет, а мы не спи!
Но старшина делал нечто необычное. Он наклонился к звенящей воде, вымыл руки… Затем, окунув левую ладонь в воду, правой нацелился в нее из пистолета.
— Стой! — Павел выскочил из засады. Но поздно. Старшина успел выстрелить.
— Не подходите! — не своим голосом рявкнул он. — Не подходите. — И, спохватившись, добавил: — Ранен я, ребята. «Кукушка», наверное!
Выстрел взбудоражил часовых. Началась тревога. И когда Завьялова привели в расположение, все были уже в строю.