— Кто стрелял? — глухо спросил Крутоярова Беркут.
— Ранен я, товарищ гвардии майор, — ответил Завьялов. — «Кукушка» стреляла.
Павел не помнит, что произошло с ним. Неудержимое бешенство хлынуло в сердце. Он подскочил к старшине, от воротника до подола распластнул на нем гимнастерку и ударил кулаком в лицо.
— Не ври, паскуда!
Завьялов попытался обороняться, он наотмашь хлестнул Крутоярова окровавленной рукой и взвыл от боли. Павел выхватил финку. Десантники с трудом оттащили его от самострельщика. Он смотрел на Людмилку, как она раскрывала санитарную сумку и как перевязывала Завьялова, рвался из цепких объятий десантников, ругался и кричал:
— Брось подлеца!
Утром на маленьком совещании командиров Кирилл Соснин упрекнул его:
— Так распускаться стыдно.
Командиры молчали. Ничего не мог возразить Соснину Павел. Все верно. На труса наткнулся. На земляка, которому верил. Самосуд учинил. Где, в какой стране живешь, за что воюешь? Не знал, куда от стыда деваться.
* * *
Двадцать третьего июля в тыл врага, в междуречье Тулоксы и Видлицы, Ладожская военная флотилия высадила при поддержке самолетов семидесятую морскую стрелковую бригаду. Противник в тылу, что нарыв на спине. На это финское командование не рассчитывало, это было неожиданностью. Все дороги от Олонца на Питкяранту были перерезаны, все артерии, питавшие части, сжались. Вскоре финны опомнились: решили во что бы то ни стало сбросить моряков в озеро. Завязались бои.
Десантники подошли к Олонцу. Закопались в укрытия, не обращая внимания на постоянно пролетавшие над головами мины. Появились связные: «Командиров рот, командиров взводов — к комбату!»
Беркут сидел на огромном поваленном взрывами авиабомб дереве, остальные расположились по краям воронки.
— Итак. Утром выйти на подступы к городу и по сигналу начать штурм, — говорил он. — Сегодня выдать боепитание, хорошо накормить солдат. Пусть спят. Ясно?
— Ясно.
— А кормить чем будете?
— Почти нечем. Сухой паек. Кухни отстали.
— То-то же.
— Я знаю, чем кормить, — сказал Крутояров.
— Чем?
— В двух километрах к северо-востоку сгорел продуктовый склад. Подвалы целы. Там масло, мясо и галеты!
— Откуда узнал?
— Наши там уже были. Склад под охраной второго эшелона, но они все равно принесли восемь котелков масла и два окорока.
Командиры засмеялись.
— Десантник с голоду не помрет!
— Смотрите, — закончил Беркут, — водки не разыщите.
Утром после короткой артиллерийской подготовки начался бой за город. Фашисты засели на чердаках и крышах, на улицах, изрытых снарядами, под мостами, в подвалах. Батальон Беркута первым вышел на окраину, занял оборону за полуразрушенной кирпичной стеной. Здесь атака захлебнулась: из большого белого дома бил вражеский крупнокалиберный пулемет. Пули целовали красный кирпич, пели, рикошетом уходя в небо.