— Думаю, я не смогу этого сделать. Мы вот что сделаем: отвезем его к папе и покажем, насколько ему лучше. Может, у него спина и сломана, но уже не так болит, как было. Он шевелит головой и даже хвостом, так что тело его не мертво, И его не надо убивать.
— Папа может не согласиться.
— Может, и нет, но не могу я его пристрелить, даже не попытавшись дать шанс. Слушай, он же шесть белок на дерево загнал! Мама обрадуется, когда их увидит. Мы везем его домой.
Мы поднялись, чтобы идти, и туг до нас дошло. Мы заблудились. Увлеклись погоней за белками, бежали, куда показывал Тоби, и зашли глубоко в лес и не узнавали теперь ничего знакомого. Конечно, мы не испугались — по крайней мере в тот момент. В этих лесах мы бродили все время, но сейчас было темно, и это место было нам незнакомо.
Луна чуть поднялась, и я сориентировался по ней.
— Нам сюда, — сказал я. — Так мы выйдем либо к дому, либо к дороге.
Мы тронулись в путь, спотыкаясь на корнях, обломанных сучьях и ветках, натыкаясь на деревья то тачкой, то собственным телом. Вокруг возилась какая-то лесная живность, и я вспомнил, что говорил мистер Чэмберс про пантер, и подумал насчет диких кабанов: а что если мы напоремся на кабана, который ищет желуди, и вспомнил, что мистер Чэмберс еще говорил, что сейчас плохой год по бешенству и много зверей болеют, и от всех этих мыслей так занервничал, что стал нащупывать в кармане патроны. Их оставалось три штуки.
И чем дальше мы шли, тем сильнее становилось вокруг нас движение, и я начал думать, что это держится с нами вровень. Мы замедлялись — оно замедлялось. Мы шли быстрее — оно не отставало. И не так, как это делает зверь, и даже не так, как змея, которая иногда крадется, чтобы напасть. Это было больше змеи. Оно нас скрадывало, как пантера. Или как человек.
Тоби рычал, подняв голову, и шерсть у него на шее стояла дыбом.
Я посмотрел на Тома, и при свете луны, пробивавшемся сквозь ветви, увидел, как она боится. Я знал, что она пришла к тем же выводам, что и я.
Я хотел что-то сказать, крикнуть что-нибудь тому, что было в кустах, но боялся, что это выйдет вроде сигнала, от которого оно на нас нападет.
Раньше я для страховки открыл ружье и положил его в тележку, толкая перед собой его, Тоби и белок. Теперь я остановился, вынул ружье, проверил, что в стволе есть патрон, закрыл ружье и положил палец на курок.
Тоби начал шуметь всерьез, переходя от рычания к лаю.
Я посмотрел на Тома, и она взяла у меня тачку. Ей, конечно, было трудно катить тачку по мягкой земле, но у меня не было выбора — надо было держать ружье, а бросить Тоби мы не могли — после всего, что он пережил.