Об этом, без всякого сомнения, уникальном явлении в российской истории было немало написано, даны разные оценки его значению. И оценки и выводы по большей части откровенно или умеренно негативные, что объясняется, с одной стороны, четкими идеологическими установками государственной цензуры как в дореволюционный период, так и в последующее время, а кроме того — искренним непониманием светскими исследователями настоящих причин возникновения и развития староверия. Слишком далекие от культуры и духовных переживаний людей того времени, не имея никакой живой преемственности с ними, отечественные «нецерковные историки», но выражению С.А. Зеньковского, привыкли смотреть на предков как на предмет музейного фонда, оказывались и оказываются совершенно неспособными вникнуть в основы их мировоззрения.
Даже положительные отзывы о старообрядчестве и вынужденное, на основе фактов, признание их формальной канонической правоты в давнем споре с официальной церковью, не лишены оттенка снисходительного превосходства, уверенности в том, что и сам спор, и принесенные ради отстаивания своей позиции немыслимые жертвы — не заслуживали этого, были лишними, едва ли не бессмысленными.
Вообще в рассуждениях на тему церковного раскола часто слишком большое значение уделяется именно «оценкам», преобладают субъективные взгляды, что значительно затемняет существо проблемы. На протяжении столетий исследователи и публицисты спорят о корнях раскола, о преобладании в основе его религиозной или социальной составляющей, превращая противников реформированной церкви то в маргиналов-сектантов, то прямо в революционеров, для которых религиозные «лозунги» служили только прикрытием для непримиримой социальной борьбы.
Между тем в момент своего появления староверие было только естественной защитной реакцией общества на агрессивное вторжение в церковную жизнь ничем не оправданных новшеств. Фактически староверы сделали то, что была обязана выполнить, но не выполнила церковная иерархия — воспрепятствовать нарушению православных традиций. Старообрядчество возникло как движение строго охранительное и оборонительное, но подготовленное всем предыдущим развитием русской истории.
Только в новой реформированной России, с ее крепостным рабством и полицейским режимом, будет привита привычка слепого преклонения перед «начальством», в том числе и церковным, привычка униженного подчинения господской воле, сложится гадкая поговорка — «что ни поп, тот и батька». Допетровская Русь была государством, в котором жители обладали значительно более развитым чувством и гражданской и религиозной личной ответственности за происходящее. Прежде всего в людях московского царства было сильно осознание своего христианского долга защищать православную веру и духовные традиции предков от посягательств, невзирая на то, с чьей бы стороны они ни были произведены. Авторитет светской и церковной властей был уважаем только до тех пор, пока они действовали в каноническом поле. Нарушая его границы, они тем самым теряли в глазах православных христиан и права на свою учительную и руководящую роль в обществе, из пастырей превращались в волков.