Мимо нас проплывали леса. Щетки с уютным шуршанием ритмично сгоняли дождевую воду с ветрового стекла, в машине играла музыка, и жизнь постепенно налаживалась. Настроение улучшалось с каждой минутой. Мужик вовсе не требовал, чтобы я его дополнительно развлекала своими рассказами, и я, пригревшись на сиденье и поглаживая умученную и молчаливую Дашу по мокрым белокурым кудряшкам, впервые за утро совершенно расслабилась. Кажется, эта дикая история была уже позади.
* * *
Впереди за железнодорожным переездом показались мамины панельные шестнадцатиэтажки. В детстве я ужасно гордилась, что живу в одном из таких больших белых красивых домов, они даже напоминали мне виденные в кино океанские лайнеры. Сейчас же видок у них… Смахивают больше на облезлые бомбейские кондоминиумы. Краска по фасаду местами облупилась, по дому то тут, то там пролегли серые потеки, а больше всего портили вид балконы. Половина жильцов, с неочевидной, на мой взгляд, целью, застеклила балконы, причем каждый использовал для этого все возможные подручные средства — где-то это были сосновые доски, где-то железные щиты, где-то и вовсе куски шифера или оргалита. Сверху все это покрасили в самые неподходящие цвета. А основное назначение такого застекленного пространства, уродовавшего дом и страшно воровавшего дневной свет у комнат, — склад ненужных вещей. Сквозь стекла виднелись какие-то коробки, холодильники и прочий хлам.
Интересно — во мне, как обычно, проснулось любопытство — кто теперь, после хаотичной и необязательной приватизации, является ответственным за внешний вид дома? Внутри квартир — понятное дело, все на усмотрение самих жильцов. Но кто занимается тем, что согласует цвета и материалы, которыми можно застеклять балконы, и вообще поднимает вопрос об этом идиотском уродующем застеклении? Да и вообще, даже если оставить в покое ужасные балконы, дом серьезно нуждался в элементарной покраске.
В Голландии, да и везде в Европе, у каждой постройки, разумеется, есть хозяин: у домов с арендованными квартирами — строительная корпорация, у домов с выкупленными квартирами — сформированный собственниками специальный комитет. В обоих случаях с жильцов ежемесячно берут деньги, формировавшие такую вот кубышку, из которой всегда можно взять на покраску балконов или ремонт лифта.
После приватизации в России дома стали быстро приходить в упадок, что, в свою очередь, не могло не уменьшать стоимости квадратного метра каждой отдельной квартиры и уже непосредственно било по карману собственников. Почему тогда они не формируют такие жилищные комитеты и не следят за внешним видом дома — непонятно. Вернее, наоборот, как раз понятно и прискорбно. Каждый норовил грести только под себя, и создание комитета по сбору денег на будущие покраски и ремонты воспринималось жильцами однозначно: гребут не к ним, а от них, конкретно из их кармана. А то, что, запуская внешний вид дома, в конце концов, они воровали сами у себя, снижая категорию дома, и как следст вие — общую стоимость своего личного в нем метра — это мысль сложная и предполагающая наличие в менталитете каких-то долгосрочных взглядов на вещи. А, глядя на российскую историю, легко понять, почему никто не верил во что-то, хоть мало-мальски долгосрочное в этой стране. Понятие собственности, крепко и надежно защищенной законом, в России давно полностью разрушено.