— Приходилось, — сказала я.
— Это трудно?
Я задумалась, потом помотала головой, тяжелой от бессонной ночи, и ответила однозначно:
— Да.
Тема помолчал, потом спросил:
— Вам было страшно?
— Конечно. Не верь тому, кто скажет, будто это легко и не страшно. Человек — не животное. И наше отличие находится именно здесь. Ни навыки вождения автомобиля, ни умение пользоваться компьютером, ни полеты в космос. Главное отличие, как мне кажется, — это свобода воли и то, что, убивая кого-то, ты каждый раз убиваешь себя. Понимаешь?
— Нет, — ответил Артем и равнодушно отвернулся.
Я взглянула на часы.
— Скоро посадка.
— Мне нужно в туалет, — поднялся мальчик. — И от кофе у меня болит голова.
— Пойдем, я тебя провожу.
— Не надо, я сам!
Я уже начала вставать, но тут медленно опустилась на стул.
Это был первый случай, когда Артем проявил инициативу и напрямую высказал хоть какое-то, но собственное желание.
— Ладно, иди. Я подожду здесь.
С моего места была хорошо видна дверь туалета.
— Темпора мутантур, эт нос мутамур ин иллис, — сказал Артем.
— Я не говорю на латыни, знаешь ли, — сообщила я. — Это что-то про мутантов?
Губы мальчика дрогнули в улыбке — впервые на моей памяти.
— Нет, это не про мутантов. Это про нас. «Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними».
— Красиво, — я покачала головой. — Ну давай, нам надо поторапливаться, скоро посадка.
Артем ничего не ответил и скрылся за дверью с изображением ботинка.
Я задумалась. Странно, мальчишка мечтает работать в Силиконовой долине, а у самого даже нет мобильного телефона. Любой современный подросток из более-менее состоятельной семьи должен быть весь обвешан различными гаджетами. Ну или иметь один, но мощный — такой, который объединяет функции множества устройств. А Тема Киприанов нянчится со старинным плеером… Что ж, это не мое дело.
Минуты бежали, и я начинала нервно поглядывать на часы. Посадка на рейс Франкфурт — Тель-Авив уже началась, а Артема все еще не было.
Я подошла к двери. На редкость оживленное место… Мимо меня проехал мальчишка-араб с какой-то тележкой. Я поймала за рукав пожилого немца и объяснила, что я сопровождаю больного мальчика. Попросила поторопить Тему, но не в коем случае не дотрагиваться до него. Немец дико покосился на меня, но кивнул — права «людей с особенными потребностями» в Германии уважали.
Минут через десять немец появился на пороге. Лицо его было багровым, усы гневно топорщились. Он злобно уставился на меня и сообщил, что если это шутка, то очень низкопробная. Никакого мальчика там нет, а я поставила его, уважаемого человека, в крайне неудобное положение.