— Я знаю одного врача-диетолога, он до сих пор некоторым своим пациентам выписывает десекдрин.
— Нет. Этим я больше не занимаюсь.
Вот уж неправда. Когда она звонит, то щебечет чересчур уж весело. Ни одна женщина ее возраста, находясь на грани нищеты (а возможно — и ареста), не в состоянии пребывать в таком благодушии без того, чтобы время от времени не поддерживать себя парочкой пилюль психотропного свойства.
А может статься, все это ложь, и никакая нищета ей в действительности не угрожает. Она вполне способна зажать энную сумму на счету, открытом на ее имя в каком-нибудь швейцарском банке одной из знакомых ей супруг магараджи, — просто она забыла о нем рассказать. С ней всякое может быть.
— Ну хорошо, попробуй с готическим романом. Это дело может оказаться увлекательным, — говорю я, хотя мысль о том, как она, сидя в своей берлоге из трех с половиной комнат, будет выжимать из себя пространные цветистые описания величественных особняков постройки прошлого века и почтительных слуг, вызывает во мне содрогание.
В конце концов она частично следует моему совету. Она отдает Франни две тысячи страниц Скоттовой писанины, не сказав ни слова о своих планах подцепить его на крючок.
— Ей не надо ничего объяснять, — говорит Джой при нашей следующей встрече.
Она стоит ко мне спиной, глядя из окон моей квартиры на Семьдесят пятой улице. Да, а я рассказала о том, что, выйдя замуж за Кеннета, я переехала в новую квартиру, ближе к центру и вдвое больше, чем прежняя? А про то, что она занимает два этажа и наверху есть четвертая спальня, которую я превратила в свою мастерскую? А про то, что размеры моих холстов увеличились с два-на-два на три-'на-шесть и мы подумываем купить участок в Хэмптоне и построить загородный домик?
За те пять месяцев, что прошли со встречи в «Знамении голубки», я впервые пригласила Джой к себе домой. Тянуть с приглашением так долго не слишком любезно с моей стороны, тем более, что мне уже довелось побывать у нее на Сто седьмой, видеть голые стены, офисные стулья, ломберные столики и круглое — диаметром в семь футов — ложе, но Джой и виду не подает, что обижена моим негостеприимством. Сейчас она вовсю расхваливает нашу элегантную гостиную; гостиная — детище Кеннета, и стиль, и вся обстановка — вплоть до сияющих фарфоровых пепельниц — подобраны им. Правда, к отдыху эта красота не располагает. Но с другой стороны, предназначена она не для отдыха, а для рекламы талантов Кеннета; с этой мыслью я уже смирилась и отыгралась на спальне и студии, в которых, справедливости ради, устроила великолепный бардак.