Дики Наяккар подъехал к самому дому, словно козырьком, укрытому гребнем горы. Они вылезли из машины, и Дики указал на тропинку, начинавшуюся за домом и уходившую на вершину горы.
— Там у нас наблюдательный пост. Оттуда видно все. Зато нас никто не может увидеть.
Маленький домик был удивительно чист, и все там было готово для жилья. Пока Дики зажигал керосиновые лампы, Нкоси изучал правила поведения, висевшие на внутренней стороне двери. Разжигать огонь не разрешалось ни днем, ни ночью — могут заметить дым; запрещалось выезжать на машине засветло; перед уходом в горы надо было непременно захватить с собой ружье и рюкзак с неприкосновенным запасом.
Вскоре к нему подошел Дики Наяккар.
— А где ружья? — спросил Нкоси.
Дики подвел его к буфету в углу, открыл его и поднял повыше лампу. Там стояло полдюжины сверкающих ружей. Над каждым из них висели патронташ и маленький рюкзак.
— Вы не боитесь, что кто-нибудь может набрести на этот дом? Ну хотя бы случайно?
— Дом постоянно охраняется, сэр.
— Да, но эти люди далеко отсюда. Если вы имеете в виду селение, где мы сели на «лендровер».
— Нет. Есть другие.
— Поближе?
Наяккар минуту колебался, потом сказал:
— Совсем близко, сэр; поэтому не беспокойтесь. — Наяккар закрыл буфет, повесил на него огромный замок и снова поднял лампу, чтобы Нкоси мог еще раз взглянуть. — Чертовски трудно взломать этот буфет, сэр.
Буфет был частью бетонной стены, и на массивных дверях висел невероятно большой замок.
— Но если паче чаяния сюда кто-нибудь забредет, это объявление у входа…
— Его повесили специально для вас.
— Понимаю, — пробормотал Нкоси и вспомнил, с какой горечью говорила Ди о муравьином существовании, которое принуждены вести индийцы в этой стране.
И сейчас, находясь в тщательно охраняемом и хорошо укрепленном убежище, Нкоси понял и в полной мере ощутил это горькое чувство, неизменно звучавшее в речах Ди и Найду. Что бы они ни делали, какие бы огромные жертвы ни приносили, сколь бы много ни отдавали, власть африканцев может оказаться для индийцев не слаще власти белых. Возможно, они ничего не получат, более того, утратят то немногое, чем располагают сейчас. Африканцы знают, что принесет им уничтожение белого расизма. Индийцы же не могут быть уверены даже в том, что перестанут испытывать на себе расовую ненависть.
— Скажи, — обратился он к Дики, — что будет с индийцами, когда мы разгромим националистов[2]?
— Не знаю… А что вы имеете в виду?
Дики Наяккар сразу насторожился. «Будь внимательнее!» — сказал себе Нкоси.
— Я вот о чем спрашиваю: надеется ли ваша организация — индийская организация, — что индийцы выиграют от того, что мы свергнем власть белых?