В гостиной пахло свечами и аэрозолем, которым мама брызгала искусственную елку, чтобы придать ей аромат хвои. Рождественские запахи еще сильнее подняли мне настроение, которое и без того было хорошим, потому что я все еще чувствовала на щеке поцелуй Дэла. Я ощущала его, когда мать с отцом громко спорили, какими огоньками украшать изгородь — белыми или цветными, и когда поджаривала тост, и даже когда раздался телефонный звонок и я услышала голос Патрика.
— У Эвелин грипп, — сообщил он, — а мне надо на работу.
Итак, нам пришлось срочно ехать в Куинс, где я увиделась с Патриком только на минутку. Он ждал нас у входной двери и умчался, едва поздоровавшись, потому что опаздывал на дежурство.
Это была первая неприятность. За ней последовали и другие: в ванной рвало Эвелин, на столике в гостиной лежала гора использованных бумажных носовых платков, которые моя сестра не удосужилась выкинуть, раковина в кухне ломилась от немытой посуды. Довершила весь этот ужас уродливая синяя кукла из телепрограммы, которую смотрел Киран. У меня разболелась голова, таблеток от мигрени с собой не было, и я попросила его переключить канал, но он и ухом не повел.
— Киран, — повторила я, — пожалуйста, переключи канал.
Отец на кухне читал газету, мама занялась посудой. Эвелин сидела на диване и чихала, вытирая нос платком, хотя при этом не слишком-то усердствовала: когда она посмотрела на меня, под носом у нее что-то отвратительно поблескивало.
— Он обожает эту программу! — бросила она.
— У меня от нее мигрень, Эвелин.
С полной глоткой мокроты она проговорила, как умирающая от пневмонии старуха:
— Ой, бедненькая. Кати обратно в Бруклин, если у тебя такие нежные ушки.
Она добавила звук и принялась расчесывать свою экзему. Меня так и подмывало сгрести со стола платки и заткнуть ей глотку. Сказать, что она ведет себя грубо и невежливо, ведь я приехала ей помочь, хотя с удовольствием осталась бы дома. Порисовала или почитала что-нибудь и не слушала бы, как какая-то кукла распевает глупую песню. Но я промолчала. Просто пошла на кухню и пожаловалась маме.
— Понимаю, — ответила мама. — Но мы должны беречь Эвелин.
Мы должны ее беречь. Убить сестру я не могла. Оставалось только поставить раскладушку в детской, лечь в темноте рядом с кроваткой Шейна и ждать, пока мама съездит в аптеку за аспирином. Эвелин тем временем ушла спать, а папа играл с Кираном в гостиной.
Одеяло пахло Патриком, и мне стало немного лучше. Я лежала, закутавшись, пока не раздался пронзительный крик. Внизу ревел и тер макушку Киран.
— Ударился головой о стол, — произнес отец тем бодрым тоном, каким взрослые пытаются убедить детей, что не произошло ничего страшного.