Конечно же, она хотела. Возможно, потому что ей понравилась идея стать гостьей владельца манхэттенского ночного клуба — пусть даже у него и врожденный дефект, — а может, просто назло мне. В тот день по дороге домой она даже не спросила, где и когда я общалась с Дэлом. Притворилась, что ее это не интересует, отчего мне стало только хуже.
— Я пойду с Кейси, — заявила она. — Ли сказала, что можно привести с собой кого-нибудь.
Кейси — тот парень из Колумбийского университета. Светловолосый и симпатичный. Я тут же вспомнила, что мне пойти не с кем, но не расстроилась. Раньше я бы вся измучилась, почувствовала себя ущербной и непривлекательной, принялась бы переживать по поводу своих несимметричных грудей, но на этот раз я решила быть оптимисткой. Ведь на следующей неделе я приглашена к Дэлу. К тому самому, что поцеловал меня и положил руку мне на талию. Если парень делает такое, это значит, что девушка интересна ему хотя бы чуточку. Разве нет?
Однако маме ни к чему было об этом знать. Ей я объяснила, что на Новый год хочу пойти в клуб, владелец которого — двоюродный брат Ли, и это абсолютно безопасно, потому что с нами будет мать Ли, а пить я не собираюсь.
Пока я приводила свои доводы, она выпустила струю дыма и заявила, что должна встретиться «с этой самой Ли». Будто я пятилетний ребенок! Пришлось согласиться, и Ли зашла к нам в канун Рождества, чтобы обменяться подарками.
Я подарила ей свитер, а она вручила мне профессиональный набор из восьмидесяти восьми теней для век в блестящем черном футляре с зеркальцем, сказав, что Рейчел выбрала его специально для меня, поскольку он подходит к тону моей кожи.
— Ли очень хорошая девочка, — сказала мама, когда она ушла.
Мы сидели в гостиной, а папа спал наверху. Мама протянула мне тарелку с домашним сливочным печеньем.
— Можешь пойти в клуб, если обещаешь вернуться не очень поздно.
Я с облегчением вздохнула и выбрала печенюшку в форме звезды.
На следующий день к нам приехали Эвелин с Патриком и мальчишками. Переболев гриппом, сестра сбросила семь фунтов, лицо у нее осунулось, экзема почти прошла. К васильковому платью она надела подарок Патрика — кулон из восемнадцати аметистов в виде капельки на золотой цепочке. Эвелин сказала мне на ушко, что ничего лишнего в этом году они позволить себе не могли, но ей было так плохо, что Патрик решил порадовать ее чем-то особенным и расплатился за подарок кредитной картой.
Я повосхищалась кулоном и улыбнулась, когда мама радостно прошептала, что у Эвелин с Патриком, несмотря ни на что, дела налаживаются. Я сняла их на полароид: сидя на диване, Патрик сжал коленку Эвелин, а она положила голову ему на плечо. Они целовались под висящей над входом в кухню омелой, и я охотно согласилась с мамой, что они — прекрасная пара. А потом ушла ненадолго в ванную: я так ревновала, что чуть не расплакалась.