– Я искал своих родных. – Старику удалось взять себя в руки и отдышаться, хотя голос у него был испуганный.
Парень с автоматом, стоявший в сторонке и куривший, прислонившись к дереву, внезапно выпрямился, подошел ближе и направил ствол старику в пах.
– Ты сбежал из Маттру Джонга, потому что ты нас не любишь. – Тут он приставил дуло ко лбу жертвы и продолжал. – Ты сбежал, потому что тебе не нравится то, как мы боремся за свободу. Так?
Старик закрыл глаза и горько зарыдал.
«Что же это за освободительное движение, – думал я. – Кому они хотят дать волю и каким образом?» У меня осталась только одна свобода – свобода мысли. И я прибегнул к ней, потому что этого никто не мог видеть. Пока длился допрос, один из бандитов размалевал стены всех домов в деревне, написав на них уродливыми буквами «ОРФ». Вряд ли он вообще был знаком с алфавитом. Похоже, он знал только эти буквы. Покончив с этим занятием, он тоже подошел к пожилому мужчине и приставил к его виску автомат.
– Хочешь что-то сказать напоследок? – Старик к тому времени уже не мог говорить. Губы его зашевелились, но никаких звуков мы не услышали. Мучитель нажал курок, сверкнула вспышка. Я отвел глаза. Колени у меня подкашивались, сердце бешено колотилось. Когда я снова взглянул на старика, он потешно крутился на одном месте, как собака, пытающаяся поймать муху, севшую на хвост. При этом он кричал: «Моя голова, мои мозги!» Вокруг все смеялись. Потом он остановился, медленно поднял руки к лицу – так делают люди, боящиеся взглянуть на себя в зеркало. «Я все вижу? Все слышу?» – выкрикнул он и упал без чувств. Оказывается, выстрел не попал в голову – его специально направили чуть в сторону, но он прогремел в непосредственной близости от виска несчастного. Его реакция очень позабавила мучителей.
Потом боевики повернулись к нам и заявили, что из тех, кто находится здесь, в этом дворе, они будут выбирать рекрутов для повстанческой армии. Именно за этим, как они сказали, их патруль и был послан в деревню. Всем, мужчинам, женщинам и даже детям младше меня, приказали выстроиться в шеренгу. Повстанцы проходили вдоль ряда и внимательно смотрели каждому в глаза. Сначала велели шагнуть вперед Халилу, потом мне, потом отобрали еще нескольких человек. Мы должны были сформировать новый строй, встав напротив первого и лицом к тем, кто там остался. Джуниора почему-то забраковали. Я, будущий боевик, смотрел на него с небольшого расстояния, но теперь мне казалось, что нас разделяет пропасть, а наша связь стремительно истончается и рвется. Он опустил голову, чтобы не глядеть мне в глаза. К счастью, боевики почему-то решили начать процедуру отбора заново. Один из них заявил, что все, оказавшиеся в новом строю, трясутся, как девчонки, а слабаки освободительному движению не нужны.