То, что у нас в семье что-то не так, было ясно даже маленьким детям. За нашими спинами всегда шептались:
– Ах, бедные мальчики, – вздыхал кто-то из взрослых.
– Растут, как сорняки, никто за ними толком не присматривает, – озабоченно качали головой прохожие.
Меня ужасно сердило, что нас жалеют, и я мстил, как мог. Я отыскивал детей тех, кто очень уж сокрушался по нашему с братом поводу, и давал им жестокого пинка. Особенно доставалось ребятам, многозначительно поглядывавшим на нас, как бы давая понять: «О вас часто говорят мои родители».
Мы долго работали в полях Каматора, но я так и не привык к тяжелому крестьянскому труду. Единственной отрадой были дневные перерывы в работе, во время которых мы ходили на реку купаться. Я с головой погружался в воду, садился на ровное песчаное дно, и меня уносило вниз по течению. Затем я выныривал, шел обратно, снова надевал грязную одежду и возвращался к своим обязанностям.
Самое печальное, что наши труды пропали зря, потому что потом пришли повстанцы, и все пошло прахом. Люди разбежались, оставив урожай, зарастающий сорняками. Взращенные нами плоды съели животные.
Именно тогда, во время нападения на деревню Каматор, мы с друзьями потеряли друг друга. Именно там и тогда я последний раз видел моего старшего брата Джуниора.
Боевики напали на Каматор неожиданно. Ничто не предвещало скорой беды: до нас уже давно не доходили никакие слухи о них, не было сведений даже о том, что они где-то поблизости – ближе, чем в ста километрах от деревни. И вдруг откуда ни возьмись появился отряд.
Было около восьми часов вечера, когда мусульмане обычно совершают вечерний намаз – последний в течение дня. Имам не подозревал о том, что в это время происходило за пределами мечети, а когда понял, было уже слишком поздно. Он стоял впереди всех лицом к востоку и читал длинную суру, а когда началась молитва, никому из присутствующих не разрешалось произносить ни слова на темы, не касающиеся общения с Аллахом. Я тогда не пошел в мечеть, а Калоко был там. Он рассказал, что, как только люди поняли, что в селение вошли повстанцы, они стали быстро и тихо покидать здание по одному, оставив имама завершать намаз. Некоторые пытались шепотом предупредить его, но он их не слушал. Его схватили боевики и потребовали, чтобы он указал, где именно в лесах прячутся его односельчане. Когда имам отказался, его скрутили по рукам и ногам, привязали к железному столбу и подожгли. Бандиты не сожгли его тело полностью, но он умер от ожогов и дыма. Обугленный труп оставили там же, на площади. Калоко видел все это, потому что укрылся в кустах неподалеку.