— Нищему пожар не страшен! Хуже, чем здесь, не будет. Здесь мы у Тирста в горсти. Выдаст — за побег запорют, а коли про Кузькина дознаются — пеньковый галстук оденут. В другом месте схватят — одна вина, а здесь — две.
— Ваня! — Настя робко тронула его за руку. — А за что ты его… Кузькина…
— Заслужил он, — сказал Иван сурово. — В побег собрались, а он выдал. Троих запороли, а ему срок скостили и отпустили на поселение. Догнал я его в тайге… ну и порешил… И сам стал Еремей Кузькин… А Тирсту это в со известно.
— И про Кузькина известно?
— По всему видать, догадывается.
— Как же он простил тебя?
— Простит такой зверь!.. Допрежь меня мастером на печи Роман Часовитин был… Тирст его ни за что в гроб вогнал. У меня мясо горело, а он зубы скалил. Он нас за людей не считает. Потому и нельзя на него надежу класть. Сколь я ему пользы ни дай, а заслуги не будет. Сегодня я это вовсе понял… Уходить надо!
— Куда уходить‑то? Я еще тебе руки повязала…
Тебе оставаться нельзя. Пойдем вместе. На Алтай пойдем. Там тоже заводы. На свои руки найдем муки. Паспорт только добыть…
— Так же… добывать? — голос у Насти перехватило от волнения и ужаса.
Иван горько усмехнулся.
— И ты меня в злодеи поверстала… Кузькина я не за паспорт порешил, а за подлость его… На поляка, на усатого Осипа, надежу имею. Он хотя и ссыльной, а у него в Иркутске рука есть. Захочет помочь, достанет паспорт.
— А захочет ли?..
Иван будто не расслышал.
— Так что готовься в дорогу. Сухарей, соли, охотничьего припасу… Коли здесь туча застит, пойдем свету искать.
1
Глафира и не пыталась отговаривать Настю. Только проплакала три ночи напролет. И стала сама на себя не похожа — с лица осунулась и сразу одряхлела. Но суетилась по дому все так же, а выпадала свободная минута — садилась вязать шерстяные носки да варежки.
Настя готовилась в дорогу. Сушила сухари, закупала у Шавкунова и в заводской лавке соль, порох и свинец. Каждый раз, идучи в лес, относила припасенное в землянку, и Иван, уже подшучивая над ней, говорил, что придется и Глафиру брать с собой, двоим не унести всего запасу. Особенно порадовалась Настя, отыскав в клети старое ружье деда Евстигнея: с двумя ружьями в тайге не в пример сподручнее, чем с одним.
Иван тем временем завязал дружбу с рыжеусым поляком Юзефом (по–слободскому Осипом) Ковальским. Юзеф оказался веселым и компанейским парнем. В первый же день знакомства пригласил Ивана к себе (он вместе с младшим братом квартировал у молодой вдовушки, которую звал «моя хозяюшка» и которая, судя по всему, была не только квартирной его хозяйкою) и отменно угостил. Попивая первый раз в жизни пряный забористый ром, Иван еще тверже уверился, что у веселого поляка есть влиятельные друзья в Иркутске и что все зависит лишь от того, захочет ли Юзеф помочь ему.