Глафира следила за поисками ни жива ни мертва. Настя с виду была спокойна.
Ее тревожило другое: что как не уберутся незваные гости до возвращения Ивана?..
— Эко, сколько и варенья, и соленья наготовлено, — сказал Запрягаев, вылезая из подполья. — Грузди‑то, поди, усолели? — и, не дожидаясь ответа, крикнул в раскрытую дверь: — Скоро ты там?
— Сейчас, — отозвался чубатый и минуту спустя вытянулся у порога.
— Ну? — спросил вахмистр.
— Ничего нету, один мусор, — ответил казак, отряхивая перепачканную одежду.
— Надо быть, не там ищем… — в раздумье как бы про себя промолвил Запрягаев и приказал казаку: — Ступай в казарму!
Когда звякнула щеколда на калитке, вахмистр сказал Насте, которая стояла, прислонясь к простенку, и не спускала с него настороженного взгляда:
— Теперь после трудов праведных не худо перекусить, да и горло сполоснуть.
Настя промолчала и не двинулась с места.
— А ты зря, молодка, на меня волком смотришь. Я тебе добра желаю. От беды остеречь хочу. Скажи старухе, чтоб спроворила закусочку. Сядем за стол да поговорим по–хорошему.
Глафира умоляюще смотрела на Настю. «Нс перечь ты ему, уважь ты его, окаянного!..»
А у Насти, внешне безучастной ко всему, теснились тревожные мыслл: «Что же мне делать, что делать‑то!.. Не уйдет ведь так… А вина нальется, вовсе не выпроводишь… А!.. Коли что, с пьяным справиться легче…»
И она решилась. Кивнула Глафире.
— Собирай на стол, тетя Глаша. И Севастьян Лукич с нами повечеряет.
Глафира торопливо метнулась в сенцы. Настя спустилась в подполье. На столе появились огурцы, миска соленых груздей и па плоской тарелке порезанное длинными ломтями розоватое сало. Выставила Глафира и косушку вина.
— Не та посуда! —Запрягаев пренебрежительно ото–двинул граненую стопку, — Дай‑ка, мамаша, стаканы!
Настя отставила принесенный Глафирой стакан.
— Кушайте на здоровье, Севастьян Лукин, мне негоже.
— А мы маленькую, — сказал Запрягаев и налил Насте стопку, а себе стакан вровень с краями. — За твое здоровье да за красу! —Он молодецки подмигнул Насте и, не отрываясь, осушил стакан.
Настя пригубила и отставила стопку.
Вахмистр с жадностью навалился на грузди. Допил, что осталось в бутылке, уже без всякого присловья, и сказал:
— Хорошо, да мало!
Глафира поклонилась с виноватой улыбкой.
— Кабы знали…
— То‑то, кабы!.. — проворчал вахмистр и тут же его осенило. — Слышь, мамаша! —сказал он, пододвигая тарелку с салом. — Сходи к Лизке Губастой. Скажи, вахмистр прислал за вином.
Настя проворно встала.
— Сиди! — остановил ее Запрягаев. — К тебе разговор есть. Чего стоишь, старая! Шагай быстрей!