Подпоручику уже начало казаться, что, взяв за истину письмо Могуткина, подошел он к делу с предвзятостью, недостойной офицера и неуместной при исполнении столь важного поручения, что, может быть, если и повинен Тирст, то лишь в излишней строгости к подчиненным, которую можно было объяснить особым рвением и заботой об интересах казны.
Как бы там ни было, а помощь, за которой обращался Тирст, это же в конце концов не Тирсту помощь, а казенному делу, о коем и он, подпоручик Дубравин, обязан радеть.
Инженерных знаний никто здесь, кроме него, не имеет, и если он откажет Тирету в его просьбе, то это вполне может быть истолковано как леность и небрежение к службе.
Подпоручику вовсе не трудно было убедить себя в необходимости отсрочить отъезд, ему не хотелось верить, что Настя сказала последнее слово, и он убеждал себя не терять надежды.
«Только слабая крепость открывает ворота при первом штурме», — подбадривал он себя.
«Неужели догадался, для какой цели задерживаю его?» — подумал Тирст, видя, что подпоручик медлит с ответом, и сказал, как бы извиняя его нерешительность:
— Страшитесь упрека в промедлении?
— Нимало, — возразил подпоручик. — Як вашим услугам.
— Вот и хорошо, батюшка Алексей Николаич! — искренне обрадовался Тирст. — Тогда завтра с утра и займемся оной печью.
«Отлично!» — подумал подпоручик. Неторопливость Тирста была весьма кстати. Следуя мудрому правилу: «Куй железо, пока горячо», подпоручик намеревался сегодня же повторить штурм своенравной крепости.
— Отдыхайте, батюшка Алексеи Николаич, да собирайтесь в дорогу, — продолжал Тирст с необычным для него благодушием, — а уж завтра поутру я вас потревожу.
«Визгу много, шерсти мало! — усмехнулся Тирст, глядя в окно вслед подпоручику, быстрым шагом сбегавшему с крылечка. — Зелен еще на старших замахиваться! Попляши возле холодной печи, коли около молодой девки не согрелся… А тем временем владыка успеет к его высокопревосходительству…»
Но тут Тирст заметил мирно дремлющего па крылечке Перфильича, который, разомлев па солнышке, проглядел подпоручика.
— Ах, старый хрыч! Так‑то исполняешь службу. Вот я тебе сейчас!.. — но, подойдя к двери, Тирст передумал: «Нет более надобности опекать его благородие. Пусть рыщет за своей ундиною. А старый хрен пускай подремлет. Ужо сделаю ему побудку».
Подпоручик тоже заметил, что нечаянно избавился от назойливого провожатого.
«Тем лучше, — подумал он. — Быстрее к ней!»
Он прибавил шагу и вскоре очутился у свертка в знакомый проулок. Но теперь, когда до встречи остались считанные минуты, решимость вдруг покинула его.