— Большевики вообще обожают всё планировать, заносить в графы и распределять, — продолжил Осип, поднося ко рту следующую ложку. — Это какой-то особый тип психической болезни: сумасшедшие, но подходящие ко всему строго научно.
Артём весело скосился на дверь и перевёл тему:
— Вы общались с Эйхманисом? — спросил он насколько мог просто и даже легкомысленно, чтоб настроить и Осипа на этот лад.
— Естественно, общался. И сразу потребовал от него привести сюда мою маму.
«В тюрьму?» — хотел пошутить Артём, но не стал.
— И он? — спросил.
— Немедленно согласился, — гордо сказал Осип.
— А зачем вам мама, Осип?
— Ей без меня плохо, — ответил он уверенно, — а мне она необходима для нормальной работы.
— А как вам Эйхманис показался? — спросил Артём.
— Начальник лагеря — и, значит, подонок, иначе как бы он им стал? — ответил Осип очень просто.
— Так… — сказал Артём, подняв ложку вертикально, словно собирался ей ударить Осипа в умный лоб. — Что там ещё делают вкусное из водорослей?
* * *
С утренней разминки Бориса Лукьяновича вызвали в Куль-турно-воспитательную часть.
— Артём, проведи? — попросил он коротко, как о чём-то само собой разумеющемся.
Дело нехитрое — провёл.
Час спустя Борис Лукьянович вернулся, но только на минуту, и попросил Артёма отследить, чтоб брусья врыли где надо, а не где попало.
Брусья вскоре принесли.
Дело несложное — проследил.
В остальное время Артём истязал себя на турнике. С баланами это всё было несравнимо.
«…И не следит никто, — наслаждался Артём. — Хочу — вишу, хочу — сижу, хочу — в небо гляжу».
Глядел он, впрочем, даже раскачиваясь на турнике, всё больше на дорогу из монастыря: не спешат ли красноармейцы из полка охраны препроводить его в ИСО, а то там Галина заждалась.
Вместо красноармейцев увидел Ксиву, который с лесного наряда плёлся под конвоем на обед в числе таких же умаянных лагерников, как и он.
Издалека было не понять, смотрит Ксива на Артёма или ему не до того.
После обеда запал спортсекции подстихал: на одном сухпае, подкрепляясь хлебом с морковью, сложно было до самого вечера задорно тягать гири и бодро бегать. Но вернулся Борис Лукьянович, и Артём с удовольствием решил, что теперь это не его головная боль: пусть старший следит за всеми и погоняет их.
Борис Лукьянович явился без пополнения, зато с доброй вестью.
— Друзья и товарищи! — объявил он. — С нынешнего дня помимо денежного довольствия мы будем иметь ежедневную горячую кормёжку на обед!
Студенты заорали, Артём тоже не огорчился — жрать ему по-прежнему хотелось постоянно.
— Только нам его не довезли почему-то, — с улыбкой сбил настрой Борис Лукьянович. — Артём, может, сходишь, узнаешь, в чём дело?