Я снова спустился на бал, где две женские маски атаковали меня справа и слева, сказав фальцетом, что мессер Гранде ожидает меня снаружи. Они спросили у меня табаку; я дал им из своей табакерки, в которой под секретным замком была скандальная миниатюра. Я имел наглость ее им открыть, и одна из них, рассмотрев ее, вернула мне табакерку, сказав, что из-за моего бесстыдства я никогда не узнаю, кто они; после этих слов они меня оставили. Раздосадованный тем, что им не понравился, я последовал за ними и, увидев Барбаро, который всех знал, указал ему на них, и он сказал, что это юные маркизы К. и Ф. Я обрадовался и пообещал ему пойти к ним послезавтра. Он сказал мне, что весь бал меня знает, и что банк продолжается, так что я должен оставить свои предосторожности.
К концу бала человек в маске венецианского гондольера был атакован очень милой маской — баутой, в черном плаще, совершенно по-венециански. Она бросила вызов гондольеру, заявив, что если он венецианец, пусть станцует с ней фурлану. Гондольер согласился, заказали оркестру фурлану, но гондольер, который, очевидно, был миланец, был ошикан. Красивая маска, наоборот, танцевала превосходно. Этот танец относился к числу моих страстишек, я пригласил незнакомку станцевать со мной, и весь кружок нам зааплодировал; мы станцевали во второй раз, и на этом бы дело кончилось, если бы молодая девушка в маске на лице, одетая пастушкой, хорошенькая как сердечко, не пригласила меня станцевать с ней в третий раз. Она танцевала превосходно. Она проделала трижды, с двойным повтором, большой круг, скользя настолько хорошо, что, казалось, не касалась земли. Она заставила меня запыхаться. Она сказала мне на ухо мое имя, я спросил у нее ее, и она ответила, что я узнаю его, если приду повидать ее в «Три Короля» в такой-то комнате.
— Вы одни?
— Я с моими отцом и матерью, вашими старыми друзьями.
— Вы увидите меня в понедельник.
Сколько приключений! Наконец, не имея больше дел, я отправился домой, но мне дали поспать только три часа. Меня разбудили и заставили торопиться. Графиня, граф и маркиз, вполне готовые к свадьбе Зенобии, сказали мне, что нехорошо заставлять ждать новобрачных. Они все трое поздравили меня с лихостью, с которой я переиграл фортуну. Я сказал маркизу, что это его деньги принесли мне счастье; я не мог более скрываться. Он мне сказал, что знает, куда пошли его деньги.
Эта нескромность графини или графа меня удивила, так как она казалась мне противной первым правилам интриг такого сорта. Маркиз сказал, что Каркано не знал способа открыть мою табакерку, и что он ждет нас на обед.