Я научил их, как они должны ходить, как держать голову, чтобы вызывать жалость, и как держать свои тонкие платки, чтобы демонстрировать нищету через свои дыры. Очарованным, вне себя от восторга, им не терпелось оказаться на балу, но я хотел оказаться там раньше их, чтобы насладиться зрелищем их появления. Я быстро надел свою маску Пьеро, сказав Зенобии идти отдыхать, потому что мы вернемся только на рассвете.
Я пришел на бал и, поскольку там было более двадцати Пьеро, никто на меня не смотрел. Пять минут спустя я увидел, что все бегут, чтобы увидеть прибывшие маски, и я занял место, откуда было все хорошо видно. Маркиз шел с кузинами. Их проход, медленный и вызывающий жалость, привлек внимание. М-ль К., в своем атласном платье цвета пламени, всем в разрезах, и со своими волосами, которые покрывали ее всю, вызвала тишину. Толпа заговорила лишь через четверть часа. «Какой маскарад! Какой маскарад! Кто они, кто они? Я ничего не знаю. Я узнаю». Меня наполнил радостью их проход.
Заиграл оркестр. Три маски в домино предстали перед моими нищими, чтобы пригласить их танцевать менуэт; но, показав свои порванные башмаки, те отказались. Это мне очень понравилось. Проследив за ними по всему балу, более часа, радуясь, что мой маскарад удался, и уверившись, что всеобщее любопытство все возрастает, я направился повидать Каркано, у которого шла большая игра. Человек в маске-бауте и накидке по-венециански понтировал с одной картой и взял пятьдесят цехинов на пароли и, по-моему, на пэ де пароли потерял три сотни; человек был моего роста, и говорили, что это я. Каркано говорил, что нет. Я положил три или четыре цехина на карту, чтобы иметь право остаться там, и в следующей талье венецианская маска положил пятьдесят цехинов на карту, взял пароли и пэ и вернул все золото, что потерял, и что лежало там шестью кучками.
В следующей талье ему было такое же счастье, он взял выигрыш и ушел. Кресло освободилось, я занимаю его и слышу, как дама называет мое имя и говорит, что я в бальном зале, одетый в нищего, вместе с четырьмя другими масками, которых никто не знает.
— Как в нищих? — говорит Каркано.
— В нищих, все оборванные, в лохмотьях, и вместе с тем превосходно и в то же время комично. Они все пятеро просят милостыню.
— Их всех надо выгнать с бала!
Я стал выкладывать цехины на карту, взятую случайным образом, без расчета, и потерял пять или шесть карт подряд; менее чем в час я потерял пять сотен цехинов. Каркано меня рассматривает, все говорят, что это не я, так как я, одетый нищим, нахожусь на балу. В три счастливые тальи я выигрываю все, что потерял, и продолжаю, со всем тем золотом, что лежит передо мной. Я кладу добрую горсть цехинов, моя карта выигрывает, я делаю пароли, выигрываю, делаю на пэ и не иду дальше, потому что банк обрушен. Он платит мне и посылает спросить у кассира тысячу цехинов; пока он меняет деньги, я слышу разговор: «Вот нищие, вот нищие». Они оказываются перед банком Каркано, который рассматривает маркиза Ф. и спрашивает у него табаку. Я в восхищении от прекрасного поступка нищего, которого я не мог предвидеть. Маркиз достает из кармана бумажный сверток, в котором две щепотки табаку, и подает ему, Был всеобщий смех. М-ль К. протягивает ему свою тарелку за милостыней, и он отвечает ей, что со своими столь прекрасными волосами она не внушает ему жалости, но если она желает поставить их на карту, он оценит их в тысячу цехинов. М-ль К. протягивает мне свою тарелку, я кладу на нее щепоть цехинов и делаю то же для двух других.