— Да, потому что это явление происходит из желания, и правда то, что оно бы не проявилось во мне, прекрасная Эдвига, если я бы не находил вас очаровательной, и если бы, при взгляде на вас, во мне не возникало соблазнительное представление о прелестях, которые мне не видны. Скажите мне откровенно, в свой черед, разве, чувствуя это отвердевание, вы не испытываете сильный приятный зуд?
— Признаю это, и как раз в том месте, к которому вы прижимаетесь. Разве ты не чувствуешь, как я, моя дорогая Элен, непреодолимое желание в этом месте, слушая очень правильное объяснение, что дает нам месье?
— Да, я чувствую, но я чувствую его очень часто и без того, чтобы какой-то разговор его возбуждал.
— И при этом, — говорю я, — не побуждает ли вас природа утихомиривать его вот таким образом?
— Отнюдь нет.
— О да! — говорит Эдвига. Даже во сне наша рука помещается там инстинктивно; и без этого облегчения, я читала, у нас были бы ужасные болезни.
Продолжая это философское обсуждение, которое юная теологиня поддерживала вполне профессорским тоном, и которое придало прекрасному цвету лица ее кузины ясный оттенок сладострастия, мы подошли к краю прекрасного бассейна, с которого можно было спуститься по мраморным ступеням, чтобы искупаться, Хотя и было свежо, головы наши разгорячились, и мне пришло на ум предложить им погрузить ноги в воду, уверяя их, что им будет приятно, и если они мне позволят, я буду иметь честь их разуть.
— Давай, — говорит племянница, — я этого хочу.
— И я тоже, — говорит Элен.
— Садитесь же, милые девицы, на первую ступеньку.
Они уселись, и вот я, сидя на четвертой ступеньке, занялся их разуванием, превознося красоту их ступней и не показывая виду, что любопытствую увидеть повыше колена. Затем я помог им спуститься до воды и, предложив подобрать подол платья, подбодрил.
— Ладно, — сказала Эдвига, у мужчин тоже есть бедра.
Элен, которой стыдно было показаться менее храброй, чем кузина, не осталась сзади.
— Вперед, мои очаровательные наяды, — сказал я им, — этого достаточно; вы можете простудиться, оставаясь дольше в воде.
Они поднялись, пятясь задом и поддерживая подол, опасаясь замочить свои платья, и я занялся тем, что осушил их с помощью всех моих платков. Это приятное занятие позволило мне видеть и трогать все, к полнейшему моему удовольствию, и читателю не требуется, чтобы я заверил его под присягой, что проделал все в лучшем виде. Прекрасная племянница сказала, что я слишком любопытен, но Элен позволила все проделать с видом столь нежным и столь томным, что я должен был сделать над собой усилие, чтобы не пуститься дальше. Под конец, надев им чулки и башмаки, я сказал, что я в восхищении, что увидел секретные красоты двух самых прекрасных обитательниц Женевы.