Особенностью, заинтересовавшей меня более всего, были взаимные воспоминания, которым предался пастор о своей давней любви к матери Элен. Его любовное красноречие нарастало по мере того, как он смачивал свою глотку винами Шампани, Кипра или ликерами с островов. Мамаша слушала его с сочувствием, повернув к нему голову, в то время, как девицы, как и я, пили лишь умеренно. Между тем череда напитков, и особенно пунш, произвели свой эффект, и мои красотки немножко захмелели. Их веселость была очаровательна, но весьма значительна. Я уловил эту общую обстановку, чтобы испросить у двух пожилых влюбленных позволения повести девиц прогуляться в сад на берегу озера, и получил согласие от всего сердца. Мы вышли, взявшись под руки, и через пару минут оказались вне видимости всех остальных.
— А вы знаете, — обратился я к Эдвиге, — что вы похитили сердце г-на Троншена?
— Я к этому не стремилась. В конце концов, этот почтенный банкир задавал мне глупые вопросы.
— Вы не должны думать, что любой может предложить для вас что-то путное.
— Надо вам сказать, никто и никогда не задавал вопроса, который бы понравился более, чем ваш. Теолог — дурак и ханжа, который сидел в конце стола — показался мне скандализованным этим вопросом, и еще более — ответом.
— А почему?
— Он считает, что я должна была ответить, что Иисус Христос не мог бы оплодотворить Самаритянку. Он сказал мне, что объяснил бы мне причину, если бы я была мужчина, но поскольку я женщина, и к тому же девушка, он не может себе позволить говорить вещи, способные породить в моей голове мысли о строении богочеловека. Хотелось бы мне, чтобы вы рассказали мне то, что этот глупец не захотел сказать.
— Я охотно сделал бы это, но надо, чтобы вы разрешили мне говорить ясными словами, и, предположительно, что вы в достаточной мере образованы по части строения мужчины.
— Да, говорите ясно, потому что никто нас здесь не может услышать; но хотела бы вас заверить, что я образована по части строения мужчины только в теории и по литературе. Нет никакой практики. Я видела статуи, но никогда не видела и, тем более, не изучала настоящего мужчины. А ты, Элен?
— Что до меня — я этого не хочу.
— Почему нет? Это хорошо — все знать.
— Ну ладно, милая Эдвига, ваш теолог хотел сказать вам, что Иисус не был способен к эрекции.
— Что это такое?
— Дайте мне руку.
— Я это чувствую и представляю себе, потому что без этого природного феномена мужчина не мог бы оплодотворить свою подругу. И этот глупец теолог полагает, что в том случае проявилось бы это несовершенство!