Я получаю приказ покинуть Вену. Императрица его смягчает, но не отменяет. Завойский в Мюнхене. Мое пребывание в Аугсбурге. Гасконада в Луисбурге. Кёльнский газетчик. Мое прибытие в Экс-ла-Шапель.
Самая большая ошибка, которую может совершить человек при наказании мошенника, — это позволить ему остаться в живых после наказания, потому что следует быть уверенным, что наказанный мошенник способен думать только об отмщении, мошенническим же образом. Если бы у меня было хоть какое-нибудь оружие, я бы защищался, но убийцы изрубили бы меня в куски, захватив также и мои часы, мою табакерку и все, что у меня было, и правосудие ничего бы им не сделало, потому что они вынесли бы мое тело из дома. В восемь часов Кампиони пришел к моей кровати и был очень удивлен этой историей. Не подсмеиваясь над жалобами потерпевшего, как делают обычно все дураки, когда слышат, как кто-то жалуется на случившуюся с ним неприятность, он стал искать вместе со мной способов обрести справедливость и вернуть мой кошелек; но мы предвидели, что они все окажутся бесполезны, потому что мошенники могли все отрицать. Не было свидетелей, кроме убийц и женщины и девочки, несомненно бывших с ними в сговоре. Несмотря на это, я описал на следующий день всю историю этого дела, начиная с девочки, которая говорила латинскими стихами; затем я переписал это все набело, с намерением идти представить это шефу полиции или криминальному судье, как мне подсказал адвокат, к которому я зашел.
Я обедаю, и как раз в момент, когда я выхожу садиться в коляску, человек из полиции приказывает мне идти говорить с графом де Шротенбак, которого называют статхальтером. Я отвечаю, что скажу моему кучеру, куда надо ехать, и немедленно приду.
Я вхожу в комнату, где вижу стоящего толстого мужчину и в стороне еще нескольких, которые, как кажется, находятся там, чтобы исполнять его приказы. Когда он видит меня, он выставляет перед моими глазами часы и говорит мне посмотреть, который на них час.
— Я вижу восемь.
— Очень хорошо. Если завтра в это время вы будете здесь, я велю вывести вас из Вены силой.
— Почему вы даете мне такой приказ, несправедливей которого не бывает?
— Во-первых, я не должен давать вам отчета, и во-вторых, я могу вам сказать, что вы не получили бы этот приказ, если бы не нарушили законы Его Величества, запрещающие азартные игры и приговаривающие мошенников к общественным работам. Узнаете этот кошелек и эти карты?
Я не знаю, что это за карты, но узнаю мой кошелек, в котором должно было быть около четверти фунта золота, когда он был у меня, когда его у меня забрали. Дрожа от негодования, я отвечаю ему лишь тем, что передаю ему факты, изложенные мною на четырех страницах. Мучитель читает, затем принимается смеяться, говоря, что мой ум известен, что известно, кто я такой, почему меня выслали из Варшавы, и, наконец, вся история, которую я заставил его читать, согласно его мнению, не более чем набор измышлений, которые здравый смысл не приемлет, потому что они лишены всякого правдоподобия.