За перегородкой, близ самого амвона, сбоку от правого клироса отдельно и совершенно не стесняемый народом, стоит Филипп Иванович Климов, помещик соседней деревни. Отец его был в нашем селе зажиточным мужиком, богател от торговли, от аренды земли, а сын его пошел еще дальше. Он купил в две тысячи десятин имение у чахоточного дворянина, завел шленских овец. Теперь их у него несколько тысяч. Он стал скотопромышленником. Климов так толст, что уже не вмещается в обычную тележку. Жена — тоже под стать ему — стоит рядом. Когда они крестятся, то крест кладут не с плеча на плечо, а едва–едва на грудь. Не могут и кланяться — мешает чрезмерной величины живот. Где у Климова кончается шея и начинается голова — не отличить. На их тележке, на которой они ездят вдвоем, вполне могут уместиться пятеро.
Землю Климов в аренду не сдает. Он держит работников, своих лошадей, ведет хозяйство сам. Рожь и овес косят ему мужики за потроха, которые он раздает осенью после резки шленских овец. На него работают и наши мужики.
Сейчас Климовы пока стоят здесь вдвоем, но к обедне приедут еще дети. Сергеевна народила их человек восемь. После обедни крест целовать им дают первым. Не они подходят к священнику, как полагалось бы, а он к ним.
За левой перегородкой нынче во время обедни будет стоять второй помещик, он же попечитель нашего училища, Стогов Евграф Иванович, со своей полюбовницей. И еще — управляющий Самсоныч с женой и детьми. Как все они поместятся там?
Служба в церкви идет своим порядком. Больше всего мне нравится хорошее пение правого клироса, когда певчие в полном сборе. Я всегда различаю в этом стройном пении и тенор своего крестного Матвея, и бас Ефима Апостола, и бас учителя, и альт Еремы, валяльщика сапог. Только в дискантах не отличишь никого. Дисканты подобраны тоже хорошие. Особенно сестры Глазовы — Пашка, Катька и Анютка. Не плохо они поют и на улице, но почему‑то всегда в их песнях слышится «господи, помилуй».
Первыми от заутрени выбежали мы, ученики. Стрелой помчались кто куда. Народ пошел было в школу, где всегда, болтая и раскуривая, ждали звонка к обедне. Но сегодня школа заперта. Из нее вынесены лишние парты на улицу, полы вымыты, все прибрано и приготовлено к экзамену. Мужики и ребята кучками стояли возле ограды. Девки ушли в лес, некоторые ходили в ограде. Они завистливо поглядывали на сирень, о чем‑то без умолку разговаривая, и украдкой бросали взгляды в сторону рослых парней, будущих своих женихов.
Я поискал Павлушку — хотелось уйти с ним на кладбище, но он, наверное, ушел домой. Проходя мимо ограды, я возле боковой двери увидел кучку «наших» девчонок. Все они, несмотря на запрет есть и пить до конца обедни, грызли семечки. Среди них Настя и Оля. И опять пожалел, что не встретил Павлушку. Вдвоем‑то мы обязательно бы подошли к девкам. А одному неудобно. Да и одеяние на мне такое, что хоть с глаз скройся.