— Счастливая Эми — как ей повезло с вами, Джеймс Лэверн!
Она оказалась в дружеских медвежьих объятиях прежде, чем услышала ответ.
— Вы прекрасно знаете, дорогая мисс, кто из нас счастливый, поэтому прекратите свои насмешки. — Джеймс весело улыбался, внимательно вглядываясь голубыми глазами в ее бледное лицо, моментально отмечая про себя все изменения, которые произошли с ней с тех пор, как он видел ее в последний раз.
Они вместе прошли к тому месту, где Джеймс припарковал свой роскошный «роллс-ройс». Он положил в багажник ее сумку, они сели в машину и поехали по направлению к дом.
— А ты осунулась, — сказал он прямо, как только они выехали на основную дорогу, присоединившись к общему потоку машин. — Я мог бы заехать за тобой на работу, тогда тебе не пришлось бы трястись в поезде. Почему ты вы глядишь такой уставшей? — настойчиво спроса он. — Эми сильно огорчится, когда тебя увидит.
«Я потому так осунулась, что меня только что тошнило». Но она не собиралась говорить ему правду. Она признается во всем позже, когда с ними будет Эми.
— Я не могла попросить вас заехать за мной, потому что не представляла, когда смогу уйти из офиса… А мама всегда найдет из-за чего волноваться — даже если я выгляжу великолепно. — Она выразительно пожала плечами. — Я думаю, все матери постоянно беспокоятся о своих детях, даже если для этого нет никаких поводов… — Клея насмешливо посмотрела на Джеймса: — Я уверена, что вы постоянный предмет ее беспокойства.
Джеймс ухмыльнулся, его красивое худое лицо смягчилось при воспоминании о новой жене.
— Это точно, — признал он. Затем сказал с печалью в голосе: — Я до сих пор никак не могу поверить, что она уступила и вышла за меня замуж Она была так оскорблена, когда я в первый раз сказал, что хотел бы, чтобы она стала моей! — Он тряхнул волосами цвета стали, по лицу его было видно, что воспоминания о первых днях ухаживания за Эми ему очень дороги. Клея почувствовала, что с нее постепенно сходит напряжение последних дней. Эми и Джеймс вели себя как подростки, предназначенные друг другу звездами на небесах. Невероятно, но факт: когда Джеймс — процветающий, видавший виды маклер, влюбился в ее мать, он в свои сорок шесть лет утратил девять десятых своего былого цинизма и расстался со всеми холостяцкими привычками.
— Вы не совсем правильно поняли ее тогда, — решилась сказать ему Клея. — Ее оскорбляло то, что вы прямо говорили ей об этом. Сами действия не могли ее обидеть.
Джеймс кивнул и задумался. Он с любопытством посмотрел на нее.
— Мне кажется, ты это знаешь из собственного опыта?