— Ты знаешь, Клея, — сказал Макс устало и грустно. — Я никогда не думал, что когда-нибудь ты можешь быть мне неприятна, но сейчас мне иногда кажется, что это возможно.
Он положил трубку, а она еще некоторое время продолжала стоять у телефона, сгорая от стыда.
* * *
— Так… вам придется несколько замедлить свой темп жизни, молодая леди, — доктор Филдинг помахал карандашом перед носом притихшей Клеи, — иначе мне придется положить вас в больницу, и там вас заставят отдыхать — понятно?
Клея покорно кивнула.
— Такая жара сваливала женщин и посильнее, чем вы.
Он посмотрел на ее опущенную голову, мягкую линию щеки и подбородка — и удивленно улыбнулся. Перед ним сидела необыкновенная красавица. И беременность ей очень шла, она добавляла глубины всему ее облику, проявляла какие-то дополнительные штрихи, которые в обычном состоянии были бы скрыты. Может быть, сейчас в ней больше чувствовалась теплота ее южного происхождения… А вот тот мужчина, который бросил ее, должно быть, совсем уж безнадежный идиот. Ведь Клея Мэддон была из тех редких женщин, которые с возрастом только хорошеют. Во всяком случае, у него самого поднялось настроение просто из-за того, что она сидела в его кабинете, — своим присутствием она скрасила весь его день.
— …Постарайтесь всегда ставить ноги повыше, на скамеечку, например, когда вы сидите. Так вы будете давать отдых ногам. И не могли бы вы все-таки постараться принимать таблетки с железом ежедневно? — спросил он без особой, впрочем, надежды в голосе. И, увидев виноватую и в то же время лукавую улыбку, он только вздохнул, признавая свое полное поражение. Было слишком жарко, она была слишком хорошенькая, и, несмотря на свой уже довольно преклонный возраст, он был попросту пленен ее улыбкой — шутливо-коварной, полной дерзкого очарования. — Ну ладно, на сегодня, так уж и быть, отпускаю, — сказал он притворно-сердитым голосом. — Но через две недели я хочу видеть вас снова — через две недели, запомните! А если начнет беспокоить легкое головокружение и слабость, то и раньше!
Клея спускалась от доктора по лестнице и улыбалась, вспоминая его отеческие наставления. Какой он хороший и добрый! Но почему и он не понимает, что она чувствует себя как нельзя лучше? Солнце сияло вовсю, на синем небе — ни облачка! Ребенок, должно быть, мирно уснул у нее в животе, во всяком случае, сейчас он не брыкался. И впереди у нее прогулка по магазинам!
* * *
И вот такой ее увидел Макс — с улыбкой, обращенной к солнцу. Он долго не мог оторвать от нее глаз. Затем он открыл дверцу машины, медленно вышел и, сощурившись от яркого света, оглядел ее с головы до ног, не упуская ни одной мелочи.