Не любила она и когда другие пытались планировать ее будущее, даже когда это делалось с наилучшими намерениями. Однажды, когда Милли училась в колледже в Торонто, отец стал уговаривать ее пойти по его стопам и работать в области права. «Ты преуспеешь, Милли, — предсказывал он. — Ты умная и быстро соображаешь, так устроены твои мозги, что ты сразу проникаешь в самую суть. Если захочешь, сможешь обкручивать мужчин, как это делаю я».
Впоследствии она думала: если бы ей самой пришло это в голову, она, возможно, пошла бы по этому пути. Но ее возмутило то, что решения относительно ее личной частной жизни могут приниматься кем-то, кроме нее, даже если это ее родной отец, которого она любила.
Конечно, такая позиция была ни с чем не сообразна. Невозможно быть абсолютно независимой, как и невозможно полностью отделить свою личную жизнь от работы. Иначе, подумала Милли, найдя наконец лифчик, не было бы романа с Джеймсом Хоуденом и с Брайаном Ричардсоном, который придет к ней сегодня.
А должно было бы такое иметь место? Следовало ей разрешать Брайану прийти? Не было бы лучше держаться с самого начала твердо, настаивая, чтобы он не вмешивался в ее личную жизнь, которую она тщательно блюла, после того как наконец поняла, что с Джеймсом Хоуденом у нее не может быть будущего?
Содержательная личная жизнь, достаточно счастливая, многого стоит. Не рискует ли она утратить с Брайаном Ричардсоном свое тяжело доставшееся удовлетворение жизнью и ничего не получить взамен?
Потребовалось время — немало времени — после разрыва с Джеймсом Хоуденом, чтобы приспособить свои взгляды и образ жизни к тому, что она будет постоянно одна. Но поскольку (представлялось Милли) в ней заложено инстинктивное умение решать личные проблемы без посторонней помощи, она до такой степени приспособилась, что теперь довольна своей сбалансированной и успешной жизнью.
Милли вполне искренно больше не завидовала — как раньше — своим замужним подругам с их посасывающими трубку мужьями и неуемными детьми. Собственно, чем дольше она их видела, тем больше их жизнь казалась ей порой нудной рутиной по сравнению с ее собственной независимостью и свободой.
Вопрос состоял в том, не склоняют ли ее чувства к Брайану Ричардсону к общепринятому положению вещей.
Открыв дверцу шкафа в спальне, Милли задумалась — что лучше надеть. Так, накануне Рождества Брайан сказал, что она выглядит сексуально в брюках… Она выбрала ярко-зеленые брюки, затем снова стала искать по ящикам белую вязаную кофточку с низким вырезом. Ноги сунула в белые сандалии. Когда она была уже одета — в брюках и кофточке — и, как всегда — и днем и вечером, — слегка подкрашена, часы уже показывали десять минут восьмого.