«Сегодня утром внезапно скончался сенатор Ричард Деверо в своем доме в Ванкувере, по слухам, от инфаркта. Ему было 74 года».
Дверь в дом была открыта. Алан вошел.
Он обнаружил Шэрон в гостиной, одну.
— Ох, Алан! — Она подошла к нему. Глаза ее были красны от слез.
Он мягко произнес:
— Я примчался, как только узнал.
Он осторожно взял ее за руку и подвел к дивану. Они сели рядом.
— Не говори ничего, — сказал он ей. — Только если тебе хочется.
Через некоторое время Шэрон сказала:
— Это случилось… приблизительно через час после твоего ухода.
Чувствуя себя виноватым, он заговорил:
— Это произошло не из-за…
— Нет. — Она говорила тихо, но твердо. — У него уже было два инфаркта. Мы уже год как знали, что, случись еще один…
— Печально, — сказал он. — Я хочу высказать свое сожаление.
— Я любила его, Алан. Он заботился обо мне с младенческих лет. Он был добрый и щедрый. — Голос Шэрон дрогнул, и через мгновение она продолжила: — О, я все знаю про политику — в ней есть мерзости, но есть и хорошее. Иногда мне казалось, что он не в состоянии с собой справиться.
Алан мягко произнес:
— Все мы такие. Наверное, так уж мы скроены. — Он думал о себе и об Эдгаре Крамере.
Шэрон подняла глаза.
— При всем остальном… я не слышала… Ты выиграл дело?
Он медленно кивнул:
— Да, мы выиграли. — Хотя самому было непонятно, что он выиграл и что проиграл.
— После того как ты утром ушел, — осторожно начала Шэрон, — дедушка рассказал мне, что произошло. Он понимал, что не следовало ему просить тебя о том, о чем он попросил. И он собирался это тебе сказать.
— Теперь это не имеет значения, — стремясь ее успокоить, сказал он. И пожалел, что утром не был мягче.
— Он хотел бы, чтобы ты об этом знал. — Глаза ее наполнились слезами, голос звучал нетвердо. — Он сказал мне… что ты самый замечательный молодой человек… какого он когда-либо знал… и что если я не сцапаю тебя и не выйду за тебя замуж…
Голос ее совсем оборвался. И она очутилась в его объятиях.