— Как служащий в приюте?
— Ты имеешь в виду Фини, который берет пять процентов взятки за услуги по счетам? Да, как он.
Пински был изумлен:
— Он — берет?
— Что ты имеешь в виду: берет? Разве вы не поручали мне выяснить это?
Пински пожал плечами.
— Мы думали, тут что-то большее.
— Что большее — десять процентов?
— Нет, что-нибудь иное. Пять процентов — это недостаточно, чтобы убить кого-то, правда?
— Для тебя и для меня — недостаточно. Но здесь убивают друг друга за пару ботинок. Для них — это жизнь, пара ботинок. Когда это — все, что ты имеешь, это целое состояние, правда? Разве ты не станешь драться насмерть за свое состояние: семью, дом, машину, банковский счет? Наверняка станешь. Ну вот, для них пара ботинок иногда равноценна всему этому. Или пальто. Или бутылка водки. Целое состояние. И они дерутся. Иногда — убивают.
— А ты становишься туземцем, Майк.
Ривера ухмыльнулся:
— Я возвращаюсь домой каждые десять дней. Я трачу на себя всю зарплату. У Карлы хорошая работа, она не хочет алиментов, поэтому я снял огромную квартиру, сам ее обставил. У меня там ванная, я переодеваюсь в чистые вещи, хожу по чистым комнатам, ем в хороших ресторанах, делаю отчет в округе и все такое. Как все. Как раньше. А потом возвращаюсь сюда. В первый день тяжело. А после, как я сказал, — привыкаешь. И я никогда не остаюсь здесь больше чем на десять дней. Никогда. — Он помолчал и отпил из бутылки. Вытерев рот рукавом, тихо продолжал. — Мы посмотрели всю улицу, Пински. Ты уверен, что он — здесь?
— Да. Думаю, нам нужно пойти назад, к костру.
Ривера пожал плечами.
— Меня устраивает. — Они повернулись и пошли обратно к заброшенной стоянке, где местные обитатели устроили костер в старой бочке из-под бензина. Через дыры в ней было видно дымное пламя горящего мусора, и жар вырывался из нее, заставляя воздух вокруг дрожать. Пински и Ривера подошли и молча ждали, пока не освободится место, а затем незаметно ввинтились в толпу и стали греть руки у бочки. Перед тем как поехать в Нижний город, Пински специально потер ладони о землю в саду, но в сравнении с руками Риверы его руки казались чистыми.
— Поделись, — предложил один из бродяг, увидев бутыль в коричневой бумаге, торчавшую из кармана Пински.
— Ладно, — сказал Пински и протянул бутылку рядом стоящему.
— Я первый, — сказал кто-то, вероятно, лидер этой группы. Он был высок и грузен, и выглядел отъевшимся. Его лицо было широким, и над бровями шли отметины шрамов. Вероятно, он был прежде боксером, потому что вид у него был угрюмый и несговорчивый, какой получается от расплющенного многими ударами сознания. Он понимал, что есть вражда; понимал, что нужно властвовать, — но больше он понять был не в силах.