— Хорошо, — индифферентно сказал голос после паузы, — думаю, что смогу.
— Ты сможешь позавтракать вместе со мной?
— К сожалению, мне плохо удается рано вставать по субботам.
— Тогда ленч?
— Я… я не уверен.
— Хорошо, приходи ко мне после завтрака, как только сможешь, и мы с тобой поговорим. Может быть, ты сумеешь остаться со мной на ленч.
— Хорошо.
— Прекрасно, — сказал Джон. — Не забудь прийти. Ты не забудешь? Увидимся завтра.
Повесив трубку, он сидел секунд десять на краешке кровати и смотрел на молчавший телефон. Когда вошел в ванную, увидел капли пота на лбу, а руки, которые поднял, чтобы вытереть пот, дрожали от напряжения. «В этом виновата моя мать, — думал он. — Она настроила мальчика против меня так же, как она пыталась настроить меня против моего отца. Когда мы завтра встретимся с Джастином, он будет мне чужим, и в этом виновата она».
Он почувствовал себя опустошенным, как будто нес в банк сбережения, собранные за многие годы, а у него их украли, когда он подходил к окошечку кассы. Джон принял душ, разделся, но чувство опустошенности не покидало его и когда он лег. Тогда он понял, что заснуть не сможет. Джон выключил свет. Шел второй час. Перед ним зияла целая ночь, предстояли мучительные часы.
Мысли пульсировали в мозгу, то складываясь в картины обычной реальности, то превращаясь в слова и предложения.
Сара приедет через два дня в Лондон. Предположим, Ева будет устраивать ему неприятности… Какое-то время он сможет ее нейтрализовывать, но в конце концов что-то придется предпринимать. Если бы он мог найти Мэриджон… Но никто не знает, где она, никто, кроме Майкла Риверса. К черту Майкла Риверса! Как можно заставить говорить такого человека, как Майкл? Бесполезно предлагать ему деньги. Бесполезно настаивать, умолять, льстить. Все бесполезно с таким человеком… Но что-то придется предпринять. Почему никто не знает, где Мэриджон? Такое утверждение предполагает, что она полностью отошла от общения. Возможно, она за границей. А может быть, мужчина. Камилла сказала, что Мэриджон не смогла больше жить с Майклом. Наверняка это какая-то любовная история.
Но все это неправильно. Не должно быть никакой любовной истории. Никакой любовной истории.
Ни одна живая душа не знает, где Мэриджон, и что-то надо предпринимать. Возможно, Джастин знает. Джастин…
На него вновь накатило чувство опустошенности. Лучше не думать о Джастине. А потом он уже думал о Клуги, отчаянно желая вновь ощутить мягкий бриз с моря, тоскуя по белым ставням, желтым стенам, по теплому, сладостному чувству покоя… Но это все ушло, было разрушено смертью Софии. Грусть воспоминаний заставила его перевернуться в постели, зарыться лицом в подушку. До этой минуты он ни разу не вспоминал, как сильно любил свой дом в Корнуолле.