— Почему? — спросила Мэриджон. Она больше ничего не сказала. Только одно это слово. Сара не поняла, что она имела в виду.
Джон обернулся, и Сара инстинктивно отпрянула за белую скалу.
— Я не знаю, — услышала она его смущенный голос. — Я чувствую себя беспричинно счастливым.
— Я знаю.
Они помолчали. Когда Сара осмелилась снова посмотреть на них, то увидела, что Джон поднимается на ноги, глядя на море. Мэриджон тоже встала, в нескольких шагах от него.
Они стояли неподвижно.
Море настойчиво набегало на скалы, окружающие лагуну. Волна ворвалась в нее, и фонтан брызг все еще висел в воздухе, когда волна уже убежала от берега. Больше ничего не происходило. Не было никаких причин тому, что Сара неожиданно ощутила панику. Она окаменела от страха, едва могла дышать. Джон мягко спросил сестру:
— Почему бы тебе не приехать в Канаду?
Мэриджон помолчала. Казалось, все замерло, кроме моря. Потом она сказала:
— Мой дорогой Джон, ради всего святого, какой в этом смысл?
— Я не знаю, — сказал он, и его голос прозвучал как-то странно, как будто он был растерян и сбит с толку. — Я не знаю.
— Я через все это уже прошла раньше, Джон.
Когда Джастин возвращался с фермы с молоком, он встретил почтальона и они остановились поболтать.
— Сегодня только два письма, — безмятежно сказал корнуоллец, разворачивая большой носовой платок, чтобы вытереть лоб. — Одно — миссис Риверс, другое — вам. Бог мой, какая жара сегодня, да? Я думаю, это для разнообразия: уж очень много было дождей за последнее время.
Джастин вежливо согласился.
Добравшись до дома, он оставил молоко в холле и остановился посмотреть почту. На письме для Мэриджон стоял лондонский почтовый штемпель, адрес был напечатан на машинке. Возможно, оно из конторы Майкла Риверса. Риверс, насколько знал Джастин, до сих пор вел дела Мэриджон.
Другой конверт — квадратный, белый — был подписан незнакомым, крупным, неразборчивым почерком: «Дж. Тауерсу, эсквайру, Клуги, Сент-Джаст. Пензанс, Корнуолл». Штемпель тоже лондонский. Джастин долго теребил клапан конверта, пытаясь представить, кто бы мог ему написать. Ощущение загадки доставляло ему удовольствие. Когда он вытащил лист белой бумаги из тесного конверта, то, прежде чем развернуть сложенное вдвое письмо, чтоб посмотреть подпись, сел на лестничную ступеньку.
Подпись была очень короткая. Только три буквы. Кто-то тем же крупным почерком подписал просто: «Ева». Но даже когда Джастин понял, что письмо адресовано не ему, его взгляд автоматически продолжал скользить вверх от подписи по строчкам.
«Дорогой Джон, — писала Ева, — мы с Максом вместе обедали на прошлой неделе в Лондоне. Он хотел узнать, для чего тебе был нужен мой адрес и почему ты так мной интересовался. Мы долго разговаривали о событиях десятилетней давности. Потом он сказал мне, что ты сейчас в Клуги, и он решил тебя навестить. Я подумала, что мне стоит написать пару строк, чтобы предупредить тебя. Ты должен быть весьма осторожен, поскольку он знает больше, чем ты думаешь. Если хочешь знать об этом подробнее, почему бы тебе не приехать ко мне в любой день после субботы — адрес и телефон наверху страницы. Я буду несколько дней в Сент-Ивсе и вернусь в Лондон не раньше вторника».