— Клянусь Богом, — с оттенком восхищения заметила Изабелла, когда двери за ними закрылись, — он настоящий мужчина!
— Клянусь кровью Господней, — страстно воскликнула Иден, — я всей душой желала бы никогда не встречать его… и не покидать пределы Англии!
Изабелла видела, что сердце ее готово разорваться. Обняв ее и крепко прижав к себе, она тихонько проговорила:
— Я не могу предложить вам утешение, ибо его нет ни у вас, ни у меня. Мы можем лишь продолжать жить, день за днем, принимая то, что не способны изменить. Для меня здесь все кончилось. Казалось бы, навсегда… но мне двадцать один год, и здравый смысл пробивается сквозь мою скорбь, говоря, что однажды все начнется снова. — Убежденность в ее голосе окрепла, когда она отступила, чтобы заглянуть в бледное лицо Иден. — Для вас конец еще не наступил. Не знаю, сколько вам еще предстоит пройти, но верьте, что мои молитвы всегда будут с вами. Я хотела бы, Иден, чтобы вы остались со мной, но ваш долг зовет вас в Яффу, равно как мой состоит в этих тяжелых ключах, оттягивающих мне пояс. Нить вашей жизни спуталась в сложный клубок… но еще много лет впереди. Время решит все.
Она хотела добавить: «Вы молоды, и муж ваш молод, он может излечиться и стать полноценным мужчиной», — но тут перед ней возникло полузабытое видение несчастного, никчемного Хамфри Торонского, которого она некогда думала, что любит. Если бы во время первого замужества она встретила Конрада, полюбила и познала его, как Иден Тристана де Жарнака, разве могла бы она впустить Хамфри обратно в свое сердце и в свою постель? Не смогла бы. Был момент, когда, увидев обреченность в лице Иден, она была готова схватить кинжал и вонзить его в хрупкую спину Стефана из Хоукхеста. Какой демон справедливости овладел этим красивым, словно ангел, человеком, заставив его принести свою любовь к женщине в жертву загубленной жизни ее супруга? Неужели он действительно полагал, что Господь мог потребовать от него такой жестокости? И все же пути Всемогущего неисповедимы. Невозможно было понять, как мог Он забрать Конрада, находившегося в самом расцвете жизни, у любящей жены и подданных, которые нуждались в его уверенной руке, и оставить это жалкое, бесполезное существо, только что покинувшее комнату. Она жалела Иден всем сердцем. Забыв о своем горе, она сжала Иден в объятиях, словно желая защитить ее.
Иден, тронутая таким проявлением дружеской любви, собрала все силы, чтобы не расплакаться, и вернула Изабелле благодарную улыбку.
— Я желала бы не покидать вас, — сказала она, — но, быть может, мы еще встретимся. Я не вернусь домой, пока Стефан не будет вполне здоров. Если я сумею, могу ли я навестить вас вновь?