— Иден? Точно ли это ты? — Теперь его непрерывно трясло. — Так холодно, Иден, холодно. — Глаза его наполнились слезами.
С жалобным криком она обняла дрожавшее тело, прижала его к груди, поплотнее заворачивая в покрывала.
— Ради милосердного Бога, принесите одеяла, брат Мартин! Он продрог до костей.
Стоявший позади нее монах мрачно покачал головой:
— Одеяла не помогут. Очень скоро его будет мучить лихорадочный жар. Холодный пот и последующая лихорадка одинаково терзают его.
Она в исступлении повернулась к госпитальеру:
— Неужели вы ничего не можете сделать?
Ее отчаяние тронуло его. Ненавидя самого себя, он произнес:
— Нет, ничего.
Неожиданно Стефан резко отодвинулся от нее, глаза его возбужденно заблестели. К своему ужасу, она увидела, как губы его скривились в усмешке, сменившейся диким хохотом, предвестником приступа бессмысленного веселья, которое он не мог или не хотел сдерживать.
Иден с ужасом взирала на припадок, не зная, чем помочь.
Тогда на плечо ее опустилась сострадательная рука брата Мартина.
— Постарайтесь не изводить себя понапрасну, миледи. Это тоже следствие его болезни. Такой же неудержимый смех часто случается, если принять слишком много наркотика… правда, никогда раньше не видел я ничего подобного в обратном случае. — Он вздохнул с глубоким сожалением. — Это поставило в тупик всех нас. В сущности, мы знаем так мало… гораздо меньше, чем предполагаем в своей гордыне.
— Не укоряй себя за неведение, брат лекарь, — донесся с подушки скрежещущий шепот; жуткий смех стих. — Я не посрамлю твою науку своим сомнительным случаем. Я должен признаться… теперь, когда меня уже не пугает епитимья, которую ты наложишь… Сейчас я страдаю не из-за отказа в опиуме, но из-за собственной неумеренности в употреблении. Прошлой ночью я получил больше, чем нужно, чтобы вскоре попасть туда, куда я стремлюсь. По правде говоря, меня глубоко удивляет, что я все еще здесь и смущаю вас.
Блестящие глаза Стефана взирали на них с мягким юмором, в их выражении не было и намека на прежний безумный смех.
— Как это могло случиться? — Брат Мартин был потрясен. — Каждому человеку здесь даны строжайшие наставления.
Мальчишеское озорство, осветило истощенное лицо.
— Наверное, брат, тебе лучше было бы считать это чудом… которого я давно жду.
Иден не желала больше чудес.
— Чудесное… обретение смерти. О Стефан, неужто жизнь так мало прельщает тебя?
Ее раздирала жалость и растущая мстительная ярость, пока не имевшая определенного объекта.
Стефан добродушно посмотрел на нее, как бывало в детстве, когда она находила какую-нибудь страницу в их книгах слишком трудной. Он дотянулся до ее руки и улыбнулся, и она увидела, что тот мальчик, которого она любила, выглянул сейчас из-под маски, уготованной ему обстоятельствами.