— Ладно, пап. — Она легла и накрылась с головой простыней. — Что ты хотел мне сказать?
— Я дрянь. Ничтожество. Это понимают все до одного. Ты в том числе. Но вы делаете вид, будто все идет как надо. А вот она говорила мне правду. Голую, суровую правду. Я так злился на нее за это. Но если бы Тася была жива, я бы никогда не превратился в личинку навозного червя, которая лежит в вонючей жиже и испытывает каждой клеточкой своего существа самодовольное блаженство.
— Хватит, пап.
Леля беспокойно шевельнулась под простыней.
— Нет. Ты моя любимая дочь. Ты прежде всего ее дочь. Ты наверняка не помнишь, какая у тебя была удивительная мать. Тончайшей, нежнейшей души женщина. Она знала, что такое любовь и как нужно любить. Она любовь ценила превыше всех земных благ. Вот только я тогда не мог ее оценить по заслугам. Мне казалось, каждая женщина несет в себе новую тайну, открытие, откровение. Я думал, овладев женщиной, я узнаю ее тайну. Может, так оно и было, но эти тайны оказывались пошленькими и скучными. А вот тайну Таси я так и не смог разгадать, хоть мы и прожили рука об руку двенадцать лет. Она умерла непонятой и неразгаданной. Боже мой, лучше бы я вообще ее не встречал. Лучше бы я…
Он уронил голову на грудь и зарыдал.
Леля села на кровати, прижав к груди простыню.
— Послушай, пап, теперь уже ничего нельзя изменить. Может, ты лучше расскажешь мне, как умерла мама?
— Ты все знаешь, малыш. Я никогда не делал тайны из того, что твоя мать покончила жизнь самоубийством. Да, Тася вскрыла себе вены.
— Почему она это сделала? Неужели потому, что ты изменил ей с другой женщиной?
— Боже мой, конечно же, это моя вина. Но кто же мог подумать, что Тася окажется такой непримиримой? Я был почти уверен в том, что она догадывается о моих мимолетных связях с женщинами и смотрит на это сквозь пальцы. Ведь я неизменно возвращался к ней.
— Почти? Ты не уверен в том, что мама знала про твои донжуанские похождения?
— Настоящий мужчина подобные вещи не афиширует. Это только мальчишки хвалятся перед своими подружками легкими победами на ниве любви. В ту пору я еще был настоящим мужчиной. Иначе бы Тася не влюбилась в меня.
— Выходит, ей кто-то проболтался. Может, этот человек знал о том, что мама очень ранима?
— Вряд ли, малыш. Она бы обязательно сказала об этом мне. Осыпала бы меня упреками, закатила скандал.
— Я никогда не слышала, чтоб мама скандалила, — возразила Леля.
— Ты права, права. Я бы… четвертовал этого человека или поджарил на медленном огне.
— Послушай, пап, а что, если ей сказала об этом одна из твоих… приятельниц? Та же Мила.