— Мы с тобой вторая по значимости пара после молодоженов, — сказал он. — Оказывается, приедет отец Игнатий из храма Пресвятой Богородицы. Это Достигайлов придумал привезти попа. Что ты скривила губы?
— Они ведь уже поженились и вообще давно спят в одной койке.
— Но они не венчались. Говорят, это имеет большое значение для будущего.
— То есть?
— Хотя бы для их будущих детей.
— Думаешь, они у них будут?
— Кто знает? — Он задумчиво смотрел на Лелю.
— Выйди, пожалуйста, — мне нужно одеться. — Она поднялась с кровати.
— Я помогу тебе.
— Вот еще.
— Что в этом особенного? Я уже видел тебя обнаженную, да и не раз. Твое тело кажется мне частью моего.
— Зато мое тело — это только мое тело, ясно?
— Я сделаю тебе красивую прическу и макияж. Все поумирают от зависти.
— Пускай себе живут. Ладно уж, доставлю тебе удовольствие.
У Пети были очень ловкие и умелые руки. Леля сидела в кресле перед зеркалом, завернувшись в простыню, и если бы не волнами подкатывающая к горлу тошнота, наверняка бы радовалась тем изменениям, которые происходили с ее внешностью. Глаза стали огромными и выразительными, матово и словно изнутри засветилась кожа на скулах и лбу, губы заблестели нежно-карминовой свежестью. Собранные на затылке в свободный пучок волосы ниспадали на плечи упругими изящными локонами.
— У тебя жар, — сказал Петя, закончив колдовать над ней. — Не бойся — я никому об этом не скажу. У тебя что-то болит?
— Перегрелась на солнце, — сказала Леля, с трудом ворочая тяжелым, сухим языком.
— Выпей анальгина. У тебя есть?
Она отрицательно покачала головой.
— Сейчас возьму у мамы в аптечке.
В его отсутствие Леля прилегла, аккуратно расправив широкую юбку платья. Перед глазами плыло и подрагивало, в виски с шумом ударяла кровь. «Побуду с ними часа два и лягу спать, — решила она. — Ускользну потихоньку, когда все напьются…»
Казалось, это сон: факелы, которые они с Петей держали над головами Ксюши и Бориса, пока отец Игнатий кропил их святой водой, длинный до бесконечности тост Достигайлова, завершив который он застегнул на Ксюшиной шее жемчужное ожерелье, чей-то знакомый громкий шепот: «Это фиктивный брак, вот попомни мои слова», танцы на лужайке, окруженной с трех сторон молодыми березками, потные руки Достигайлова на ее голых плечах…
Потом все завертелось в бешеном ритме, заискрилось разноцветно, под ногами поплыла земля. Она услыхала над собой голос няньки, Шуры-Колобка: «Бедная Елочка, ты вся горишь. Сейчас я принесу льда». «Я брежу, — подумала она. — В бреду я всегда вижу Шуру…» Все погрузилось вдруг в вязкую густую тьму.