— Я не хочу замуж. Живи на здоровье со своей женой.
— Нет. Я хочу быть с тобой. Ты создана для чистых семейных радостей.
Девушка весело рассмеялась.
— Семья — это сплошной обман. Игра на публику. Приют для тех, кто боится жизни.
— А ты не боишься ее, Элина?
Она отбросила со лба свои чудесные золотисто-русые волосы и с красивой небрежностью поправила соскользнувшие с плеч рукава открытого платья из набивного шелка.
— Не знаю. Я стараюсь забыть о том, что когда-то боялась ее, — сказала она задумчиво.
— Расскажи мне о себе, девочка. Мы стали так близки за эти дни. Я бы хотел узнать о тебе все.
— Я сама многого о себе не знаю.
— Сколько у тебя было мужчин до меня?
Она задумалась на минуту.
— Пять, если не считать того борова.
— Он был плохим мужчиной?
— У него слишком много денег для того, чтобы он хотя бы один раз задумался над тем, что он из себя представляет.
— Ты его бросила?
— Я от него сбежала. Дело в том, что он — мой отец.
Она вздохнула.
— Этот мерзавец заставлял тебя с ним спать?
Микеле стиснул кулаки.
— Нет. Но я почти каждый вечер должна была садиться с ним в одну ванну и терпеть, как он меня лапает и сопит над моим ухом.
— Он принуждал тебя к оральному сексу?
Микеле распалялся все больше.
— Его это не интересовало. Для секса у него есть мальчики.
— А где твоя мама, Элина? Почему она не заступилась за тебя?
— Мама умерла, когда я была ребенком. Я ее почти не помню.
По лицу девушки промелькнула тень.
Потом они танцевали, и все завидовали Микеле, который не отпускал Элину от себя ни на миг. Он был уверен: стоит оставить эту удивительную девушку хотя бы на минуту без присмотра, и он больше никогда ее не увидит. Его даже в жар бросило от этой мысли.
В ту ночь она была божественна в постели. Она отдавалась ему каждой клеткой своего гибкого, сильного тела. Микеле казалось, что ее девственно шелковистая кожа тает под его пальцами.
— Любимая, — шептал он, чувствуя, как его плоть сливается в экстазе с душой. — Ты будешь моей, только моей…
Они заснули, когда в открытое окно с моря потянуло утренней свежестью. Микеле проснулся около полудня. На столике под голубой вазой из венецианского стекла его ожидала записка:
«Не надо меня искать. Я взяла деньги, которые ты дал мне на браслет. Нам было хорошо. Возвращайся к жене».
Он сказал матери, что у Элины заболела сестра и она уехала утренним поездом в Рим. Он накачался в том баре, где они танцевали прошлым вечером, и затеял драку с сутенером.
Утром Микеле обнаружили на пляже с пулей в голове. Оружие было собственностью Микеле, и полиция сочла это самоубийством. К тому же нашлись свидетели, которые слышали, как пьяный Микеле грозился свести счеты с жизнью.