— Так вот какова ты с распущенными волосами, — произнес он низким, глухим голосом. — Они еще длиннее, чем я думал.
— Ч-что в-вам угодно? — с трудом выговорила Вальда. — Вам н-не следовало приходить сюда.
— Разве ты меня не ждала?
— Н-нет… Конечно, нет!
— Но ведь мы еще не пожелали друг другу спокойной ночи.
Она испуганно взирала на него, а дрожащие пальцы сами потянулись прикрыть грудь. Ее ночная рубашка, наглухо застегиваясь у шеи и на запястьях, ниспадала с плеч мягкими фалдами, однако, сшитая из кружев и тончайшего батиста, была почти прозрачна. Даже в неверном свете единственной свечи сквозь нее прекрасно виднелись округлые девичьи груди с маленькими розовыми сосками.
— Зачем вы пришли? — тихо и испуганно спросила Вальда.
— Ты что же, играешь со мной? — с легким смешком полюбопытствовал гость.
Он присел к ней на кровать, и девушка инстинктивно отпрянула, сильнее прижимаясь к подушкам.
— Ты очень красива и очень соблазнительна, — промолвил он. — И, думаю, в тех исключительных обстоятельствах, в каких мы с тобой оказались, можно было бы немного ускорить ход событий. — Улыбка его сделалась откровенно циничной. — Я вижу, тебе хочется, чтобы я еще немного поухаживал за тобой, еще немного оттянул то, что мы оба считаем неизбежным. Но, милая, к чему терять время? Когда мы целовались, я почувствовал, что нужно нам обоим. Так какой смысл притворяться и строить из себя недотрогу?
— Я… ничего не понимаю, — пробормотала Вальда. — Я… только знаю, что вам… нехорошо приходить в мою комнату.
— Нехорошо? — вскинул брови Сэнфорд.
— Да, это скверно, — голос Вальды окреп. — Когда вы меня целовали… я знаю, моя мама подобного не одобрила бы, но мне… это вовсе не дурным показалось, а… напротив, прекрасным!.. Но сейчас… сейчас, я уверена… совсем другое дело.
— Что ты такое говоришь? Не понимаю. — Недоумение Сэнфорда было совершенно искренним.
— Я хочу сказать, — девушка помедлила, — что джентльменам не положено заходить в спальню леди.
Еще не успев договорить, она поняла, как смешно и нелепо это звучит. Разумеется из всевозможных подслушанных разговоров она знала, что джентльмены как раз и имеют обыкновение туда заходить. Она, правда, не понимала хорошенько, что они там делают, но, очевидно, это было то самое, что называется «заниматься любовью».
О чем еще могли толковать французы!
— Я хочу сказать, — поспешила она исправиться, — что вам не следовало приходить ко мне.
— А мне показалось, я тебе нравлюсь, — хмыкнул англичанин.
— О да, нравитесь! — горячо воскликнула Вальда. — Больше, чем кто-либо прежде! Но как бы сильно мы друг другу ни нравились… вы… не должны находиться здесь… когда мы одни.