— Послушай, прелесть моя, — усмехнулся он. — Я отлично понимаю, что ты хочешь сказать. Но, дорогая, ты же сама не делала секрета из своего образа жизни. Я уже говорил, что нахожу тебя привлекательной и желанной, и мне показалось, что и ты ко мне неравнодушна. Так к чему нам эти традиционные церемонии и уловки? К чему разыгрывать оскорбленную добродетель? Ведь все равно после всех ритуалов мы будем любить друг друга так, как оно и положено природой.
Говоря это, он обнял девушку руками, притягивая к себе и ища ртом ее губы. Вальда почувствовала, как ее вновь охватывает опьяняющая, сладкая дрожь. Вновь, пронзая все тело, точно кинжалом, пробежала по нему горячая волна возбуждения, подкатывая к самому горлу.
Собрав все силы, она попыталась его оттолкнуть.
— Нет, нет! Пожалуйста, не надо!
Было в этом крике нечто такое, что заставило его остановиться.
Тогда, переводя дух, девушка заговорила:
— Я… мне страшно. Я не понимаю, чего вы от меня хотите… но уверена, что это неправильно.
— Чего ты не понимаешь? — Он не разжал рук, но уже не пытался ее поцеловать.
Наступило молчание. Потом Вальда отвернулась и уткнулась лицом в его плечо.
— Возможно, я ошибаюсь, — зашептала она, — но мне кажется… быть может, вы хотите заняться со мной любовью? Только я не знаю в точности… что это значит.
Англичанин словно окаменел — Вальда явственно почувствовала это. Он медленно отпрянул и, ухватив ее за подбородок, повернул девушку лицом к себе.
— Что ты имеешь в виду? Чего ты не знаешь?
Он старался заставить ее смотреть ему в глаза, но она избегала его взгляда, и от этого очи ее вспыхивали в мерцающем свете свечи, подобно драгоценным камням. Однако он был настойчивей и наконец она уставилась на него затравленно, как кролик на удава.
— Никто мне… не объяснял, — выдавила она. — Я просто слышала эти слова «заниматься любовью». Но мне кажется… я чувствую… если люди не женаты, это будет грех!
Сэнфорд смотрел на нее долгим немигающим взором. Потом отпустил окончательно.
— Знаешь, думаю, тебе придется многое мне разъяснить, Вальда, — тихо произнес он. — Но учти: я хочу знать правду.
Снова наступила напряженная тишина, в которой Вальда могла различить биение собственного сердца.
— Что именно… вы хотите знать? — проронила она дрожащим голосом.
— Я хочу знать, что ты делаешь здесь одна, да еще одетая цыганкой, и что означают твои рассказы о том, что ты-де ведешь свободную жизнь независимой женщины?
Она не отвечала.
— Я жду!
Вальда в замешательстве глядела в сторону. Ресницы на фоне мертвенной бледности ее щек казались неправдоподобно длинными и черными.