20.30
Вернулась мама с Либби. Потом мне послышался Джаскин голос. Неужели это Либби так прикалывается? Но потом в дверь постучали, и Джаскин голос произнес:
— Джорджия, это я… Можно войти?
Она что, забыла, что не разговаривает со мной?
— Ладно, входи.
Джаску всю трясет, глаза заплыли от слез и превратились в щелочки:
— Джорджи, представляешь? Том уезжает в Страну Киви на полгода!
— О, non!
— На шесть месяцев! — лихорадочно повторяет Джаска. — Как он мог! Бросить меня тут одну!
— Знаешь, когда уезжал мой БЛ… — попыталась вставить я, но Джас меня не слушает.
— Ну как он мог со мной так поступить?
— Знаешь… Я тоже через это прошла. Меня вообще променяли на сумчатых.
— Но я бы никогда не бросила Тома, никогда! — в отчаянии восклицает Джас. Она уже завелась и не может остановиться. Тогда я сунула ей в руки лошадку Чарли и побежала вниз, ведь человеку нужно оказать скорую помощь.
Влетаю в кухню, чтобы налить лекарственный кофе с молоком и прихватить парочку «Джемми доджерсов». Либби тоже здесь: пенкой для волос она пытается сделать Горди чуб а-ля Элвис Пресли. А мутти подшивает свой карнавальный костюм для вечеринки «Властелин Колец». Что-то я не очень уверена, что в этой книге фигурирует проститутка, но ручаться не могу — я отложила книжку при первом же упоминании о хоббитах.
— Мам, — говорю я. — Ты все ругаешь меня за плохие оценки по поведению, а папу, между прочим, прогнали с трибуны, потому что он обзывал судью женским именем Морин. И очень тебя прошу: запрети ему надевать на вечеринку зеленые лосины.
— Зря ты так. У твоего папы очень красивые ноги.
Она что, вообще?
— А что с Джас? — спрашивает мама. — Она говорит, у нее с Томом какие-то проблемы.
— Просто он на полгода уезжает в Новую Зеландию. А там овец больше, чем людей.
— Боже, как грустно, — говорит мама.
— О бозе, о бозе, о бозе… — повторяет Либби. Только не думайте, что она кому-то сочувствует.
— Нормально, а меня ты пожалела? — возмущенно говорю я маме. — Меня тоже бросили ради каких-то несчастных вомбатов.
Тут в кухню вваливается вати — достает из холодильника пиво и огромный кусок сыра. Подмигивает нам и говорит:
— Как жестянка, девчонки? — И уходит.
Я пристально смотрю на маму и говорю:
— Грустно, когда тебя бросают ради вомбатов. Но еще грустнее быть замужем за вомбатом.
— Не груби, — говорит мама. — У тебя могли быть папы и похуже.
В кухне повисла долгая грустная пауза. И слышно, как в гостиной кто-то громко пукает.
Ой, мое молоко закипело. Я хлопочу, завариваю нам с Джаской кофе.
— А что у тебя с Дейвом Смехотурой? — интересуется мама.