После завтрака генерал прошел в прихожую, и Егорычев услужливо подал шинель.
— Станут звонить — скажешь, что вернусь к обеду.
Хорунжий отворил тяжелую дверь подъезда, и Краснов вышел на улицу под колючий и мелкий дождь. Был вторник, а по вторникам старый русский генерал отправлялся на прием к начальнику русского отдела германской контрразведки господину Эрвину Шульцу. Это стало для Краснова неписаным правилом с 22 июня 1941 года.
«Опять может случиться, что без толку проторчу в коридоре, — подумал Краснов. — Опять Шульц не соизволит принять, как это было на прошлой неделе, и месяц, и два назад. Впрочем, не стоит показывать неудовольствия».
Он поднял воротник и взмахом руки остановил такси.
На тихой Фридрихштрассе, в доме 22 с высокими потолками и деревянными панелями, Краснов попросил дежурного секретаря записать его на прием к герру Шульцу и занял место для посетителей в коридоре на диване.
«Мое счастье, что аудиенцию ожидаю у немца, — невесело подумал генерал. — Было бы обидно просиживать у дверей, скажем, Завалишина. Офицеришка в армии Врангеля, позже рядовой переводчик на заводе „Демберг“, а — вишь-ты! — вознесся до заместителя начальника русского отдела! Забыл об уважении к старшему по званию. Чему его только учили? В девятнадцатом посчитал бы за честь для себя услужить мне…»
Находиться в роли просителя было не очень-то приятно, но Краснов отличался терпеливостью и сдержанностью. Этому его научили армейская служба и многолетняя жизнь в эмиграции.
Генерал чуть повел головой, словно его тронул нервный тик, и остановился взглядом на портрете фюрера, который занимал весь простенок. На портрете Гитлер был в своем неизменном строгом коричневом пиджаке с Железным крестом 1-й степени.
«Был ефрейтором, а ныне глава государства, да еще какого!» — откровенно позавидовал фюреру Краснов.
Русский генерал-эмигрант не подозревал, что в Мюнхенском полицай-президиуме в старой, тщательно охраняемой картотеке бывших тайных осведомителей одна из карточек коротко и сухо, с полицейской лаконичностью, сообщала, что незаконнорожденный сын австрийского таможенного чиновника Алоиса Шикльгрубера безуспешно пытался стать художником, был исключен из школы, участвовал в разгроме Баварской республики и вступил в новую и малочисленную по тем временам фашистскую рабочую партию (ДАП) — родоначальницу национал-социалистической, получив членский билет за номером 55, и позже заведомо лгал, что имеет билет № 7.
С протокольной краткостью карточка зафиксировала произнесенную Адольфом Гитлером (осведомителем по кличке Луд) шовинистическую речь на учебных курсах штаба мюнхенской дивизии, назначение его офицером по вопросам просвещения, участие в розыске и уничтожении руководителей Баварской республики. Заканчивалась карточка тайного осведомителя полиции строкой: