Пятеро ожидали генерала в приемной.
Троих Краснов знал по «Русскому общевоинскому союзу» и «Комитету независимости Кавказа», четвертого — штабс-капитана Эрлиха — генералу представили неделю назад в абвере. Пятым был Камынин, рекомендованный лично великим князем Кириллом Владимировичем Романовым, кого усиленно прочили в новые монархи России.
— Безмерно счастлив приветствовать доблестных борцов за свободу многострадальной России! Не скрываю свою зависть: вскоре вас ждет радостная встреча с родиной, которая, наконец-то обретет свободу от ига коммунистов-христопродавцев и богоотступников! Когда святая Русь простится с рабством, благодарные сограждане назовут вас героями-освободителями!
Краснов проговорил это напыщенно и стал здороваться с каждым за руку.
Первым он приветствовал Камынина из «Совета Дона, Кубани и Терека». Далее настала очередь Саид-бека из батальона «Бергманн» («Горец»), созданного осенью 1941 года из военнопленных кавказской национальности. Третьим стоял Эрлих, бывший сотрудник царицынской контрразведки барона Врангеля, а когда Кавказская армия оставила город, — руководитель повстанческого отряда на Дону. Рядом с Эрлихом вытянулся в струнку самый молодой в группе — Фиржин. Замыкал пятерку Курганников из РОВС. Его рекомендовал привлечь к работе сам Теодор Оберлендер — доктор теологии, руководитель «Союза немцев Востока», командир батальона украинских националистов «Нахтигаль».
— Рад сообщить вам приятную весть: германское правительство любезно и щедро обещает после победы возвратить своим союзникам в общей борьбе — казакам — все былые привилегии, землю и личную собственность, вероломно отнятые большевиками. Пока же гарантируется временное поселение на освобожденных рейхом землях, — Краснов откашлялся и продолжал: — Не сомневаюсь, что томящиеся под гнетом Советов казаки прижмут к груди доблестных поборников святого белого движения!
Генерал прятал дряблые руки за спину. Снизу вверх сквозь линзы очков он смотрел на пятерых, переводя взгляд с одного на другого. На секунду задержался на Эрлихе: бывший штабс-капитан выглядел удивительно штатским в своем сером двубортном пиджаке. А может быть, причина невольного внимания к Эрлиху со стороны Краснова объяснялась еле приметной усмешкой, которую штабс-капитан старался скрыть.
«Не верит моим разглагольствованиям? Считает, что произношу лишь набор выспренних фраз?» — подумал генерал и, приблизившись к Эрлиху почти в упор, спросил:
— Из казаков?
— Никак нет! Петербуржец, из обрусевших немцев! — довольно четко ответил Сигизмунд Ростиславович.