С памятного мартовского утра 1920 года Камынин больше не видел мать и брата-малолетку. Уже в Севастополе, когда Красная Армия форсировала Сиваш, прорвала оборону на Литовском полуострове и наголову разбила кубанскую бригаду, при посадке с остатками армии барона Врангеля на борт уходящего от крымских берегов парохода, в беснующейся на причале толпе Камынин случайно столкнулся с земляком. Тот и поведал, что в Венцах все считают есаула Федора Камынина погибшим в бою. Но на чьей стороне он воевал, за кого сложил голову — про это в хуторе толком никому не известно.
Во время плавания до Константинополя и позже в турецком лагере беженцев в городке Галлиполи на пустынном берегу пролива Дарданеллы среди офицеров-дроздовцев, юнкеров и казаков с Дона и Терека Федор Камынин часто думал о том, что для матери труднее: пережить известие о гибели старшего сына или узнать о его благополучном бегстве из России?
Шагая по размытой сошедшими снегами дороге, Камынин чувствовал, как незнакомое, ни разу прежде не посещавшее чувство страха заполняет его. А ведь в чем в чем, но только не в трусости можно было обвинить Федора Камынина. На германском фронте, в боях с красными на Дону и в Крыму, выполняя в эмиграции различные задания в Хорватии, Словакии, Богемских лесах, в оккупированной рейхом Польше, везде и всегда Камынин справедливо считался бесстрашным, ни в грош не ценившим собственную жизнь, не умеющим кланяться пулям. Сейчас же он молил бога не быть схваченным у порога родного дома и расстрелянным без суда и следствия, как в военное время поступают с диверсантами. Только бы увидеть поскорее мать с братом, только бы поскорее прижать их к груди!
Робкие лучи солнца тронули голые вершины тополей. В высоком небе, высматривая какую-то поживу, неслышно парил коршун, делая круг за кругом. Шагавший рядом Саид-бек что-то говорил, но Федор ничего не замечал и не слышал. Лишь ступив на околицу хутора и непроизвольно заспешив, он спросил напарника:
— Вы что-то, кажется, сказали? Извините, задумался и прослушал.
— Я рассказал про древний горский обычай: после боя воин должен вернуться в аул обязательно на коне. Пешего считают побежденным или удравшим с поля битвы. Вам, кому пришлось перенести немало горестного, следовало сейчас тоже быть в седле. Вы вернулись с победой, пришли как освободитель.
— Да, да, — сказал Федор, продолжая думать о своем.
Когда за покосившимся плетнем показалась крытая почерневшей соломой крыша чуть осевшего дома, Федор Камынин не выдержал — ноги сами припустились бежать.
Глядя вслед Камынину, Саид-бек подумал: «Не буду мешать встрече матери с сыном. Сейчас я лишний».