Он поправил ремень и двинулся к центру хутора, где еще издали заприметил колокольню и где рассчитывал отыскать Совет.
У здания школы Саид увидел на заборе «Правду», а рядом листки объявлений. Саид-бек усмехнулся в усы, снял с плеча вещевой мешок, развязал на нем тесемку и достал сложенную в несколько раз газету, тоже «Правду», и заменил ею вывешенный ранее номер.
Стоило подойти к дому, унять участившееся дыхание, как незванно возникла слабость. Руки обмякли, ноги стали тяжелыми и, казалось, приросли к земле. Пришлось собрать силы, чтобы толкнуть незапертую дверь, перешагнуть порог.
Ни голосов, ни шагов Федор Камынин не услышал — дом словно вымер. Только громкий стук маятника ходиков нарушал тишину. Часы были незнакомы Федору, прежде их в доме не было. Чужим было и все остальное. Ничто не напоминало прожитые в этих стенах годы.
«Выселили… Или сослали как родственников белогвардейца, эмигранта…»
Взгляд остановился на портрете в раме. И Камынин окончательно понял, что долгую вереницу лет напрасно лелеял мечту вновь оказаться дома: на стене висел портрет незнакомого бравого военного. Он смотрел на Федора и словно смеялся.
«А я спешил. На что-то надеялся… За двадцать с лишним лет утекло немало воды, жизнь в Венцах не стояла на месте. Выходит, напрасно считал выдумкой и грубой агитацией рассказы о терроре большевиков на Дону, массовом выселении казаков за Урал в Сибирь и, в первую очередь, родственников тех, кто покинул страну с бароном. Надо дождаться новых жильцов, может, им что-либо известно о Камыниных…»
Ноги не держали, и Федор Камынин привалился к косяку, а потом тяжело опустился на стул.
Сколько он просидел, уронив голову на грудь, Федор не знал. Очнулся он от звука хлопнувшей в сенях двери, следом послышались легкие шаги.
Федор оглянулся.
На пороге стояла высохшая старушка с собранными на затылке узлом волосами, в длинной юбке, с ведром в руке. Из-за занавесок на низких окнах в комнате было сумрачно, и старушка не сразу рассмотрела гостя. Близоруко сощурившись, она спросила:
— Ктой-то?
Федор Камынин не успел подняться со стула, как старушка выронила ведро.
— Федя? — еще не веря, срывающимся голосом проговорила она. — Живой?
— Я, маманя… — еле слышно проговорил Камынин, шагнул к старушке и вовремя поддержал ее, не то бы она сползла на пол…
* * *
Саид не надеялся так рано встретить кого-либо в хуторском Совете, но дверь дома, где над крыльцом ветер развевал кумач флага, была незапертой.
Прямо с порога Саид спросил человека за столом:
— Председатель?
— Он самый.
Председатель неловко вылез из-за стола и, прихрамывая, стуча по полу деревяшкой (она выглядывала из-под брючины), подошел к гостю.